Ирмос Великого Четверга (Женский хор. Диск «Время поста и молитвы») 1.86MB

Б лагословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим. Блажени непорочнии в путь, ходящии в законе Господни. Ж изнь во гробе положился еси, Христе, и Ангельская воинства ужасахуся, снизхождение славяще Твое. Блажени испытающии свидения Его, всем сердцем взыщут Его. Ж изнь, како умираеши? Како и во гробе обитаеши, смерти же царство разрушаеши и от ада мертвыя возставляеши?

Вечери Твоея (Хор свято-Ионинского монастыря) 3.06MB

Вечери Твоея тайныя днесь Сыне Божий, причастника мя приими; не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда, но яко разбойник исповедую Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем.

«Сын Божий! сделай меня ныне участником Твоей тайной вечери (удостой причаститься), потому что я не расскажу тайны врагам Твоим, не дам такого Тебе целования, как Иуда (не буду изменять Тебе худою жизнью), но, как разбойник, исповедаю Тебя: помяни меня, Господи, во Царствии Твоем».

Днесь висит на Древе (Женский хор. Диск «Время поста и молитвы») 3.11MB

Днесь висит на древе, Иже на водах землю повесивый: венцем от терния облагается, Иже Ангелов Царь: в ложную багряницу облачается, одеваяй небо облаки: заушение прият, Иже во Иордане свободивый Адама: гвоздьми пригвоздися Жених Церковный: копием прободеся Сын Девы. Покланяемся Страстем Твоим, Христе: покланяемся Страстем Твоим, Христе: покланяемся Страстем Твоим, Христе, покажи нам и славное Твое Воскресение.

«Ныне висит на древе Тот, Кто повесил (утвердил) землю на водах; терновым венцом покрывается Ангелов Царь; в порфиру шутовскую одевается Одевающий небо облаками; заушения (пощечены) принимает Освободивший (от греха) Адама в Иордане; гвоздями прибивается Жених Церкви; копьем пронзается Сын Девы. Поклоняемся страданиям Твоим, Христе, поклоняемся страданиям Твоим, Христе, поклоняемся страданиям Твоим, Христе, покажи нам и всеславное Твое Воскресение».

Не рыдай Мене, Мати (Женский хор. Диск «Время поста и молитвы») 1.94MB

Не рыдай Мене, Мати, Мати, зрящи во гробе, Егоже во чреве без семени зачала еси Сына: востану бо и прославлюся, и вознесу со славою непрестанно яко Бог, верою и любовию Тя величающыя

Разбойника Благоразумнаго (Женский хор. Диск «Время поста и молитвы») 1.43MB

Разбойника благоразумнаго во едином часе раеви сподобил еси, Господи, и мене древом крестным просвети и спаси мя

Благообразный Иосиф (Стихира на целование Плащаницы) Хор Валаамского

«Благообразный Иосиф, с древа снем Пречистое Тело Твое, плащаницею чистою обвив, и вонями (благовониями) во гробе нове покрыв положи» Славно бо прославися (Хор свято-Ионинского монастыря) 2.89MB

Воскресни, Боже (Женский хор. Диск «Время поста и молитвы») 2.28MB

Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех

Дом молитвы

Слово в Великий Понедельник

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Православное богослужение Великого понедельника содержательно и многогранно. В этот день мы молитвенно поминаем, как Господь предупреждал учеников о грядущих Страстях в Иерусалиме, дал ответ фарисеям о Своей власти и пояснение сыновьям Зеведеевым о первенстве среди учеников, рассказал притчи о двух сыновьях и злых виноградарях, сообщил пророчество о последних временах и проклял бесплодную смоковницу.

Но исторически за четыре дня до Пасхи Господь, вероятно, совершил всего два дела: изгнал торгующих из храма и проклял бесплодную смоковницу. Следовательно, наше богослужение не столько пересказывает все события после входа Господня в Иерусалим, сколько намекает членам Церкви на необходимость молиться, бодрствовать, иметь всегда запас добродетелей, ожидая прихода Небесного Жениха.

Что же означают эти два очень странных поступка: изгнание торгующих из храма и проклятие бесплодной смоковницы?

После торжественного входа в Иерусалим Господь вошел в храм, и, сделав бич из веревок, стал выгонять оттуда овец и волов, опрокинул столы меновщиков и попросил, чтобы вынесли из храма жертвенных голубей (см.: Мф. 21: 12–13; Мк. 11: 15–17; Лк. 19: 45–46; Ин. 2: 15–16). Запрещая проносить через храм посторонние вещи, Он напомнил окружающим слова, сказанные через пророка Исаию: «Дом Мой домом молитвы наречется для всех народов» [1] – и добавил от Себя: – «а вы сделали его вертепом разбойников» (Мк. 11: 17).

В наши дни ревность Иисуса Христа о «доме молитвы» некоторыми критиками трактуется несколько приземлено: поскольку Господь выгонял из храма продавцов, следовательно, любая деятельность старушек за свечным ящиком в православных храмах попадает под запрет на «торговлю». Значит ли это, что в современных церквях никого и ничего не должно быть кроме прихожан и захожан, которые пришли в «дом Божий» помолиться?

О том, что это – достаточно узкое понимание слов Спасителя, нам говорят реалии I века и весь контекст Библии. В древности, как и в наших современных храмах, стояли ящики для сбора пожертвований. Господь одобрил поступок бедной вдовицы, которая положила в сокровищницу храма две лепты (см.: Мк. 12: 42–44). Эти сокровищницы в Иерусалимском храме охраняла специальная стража. Наши сотрудницы, несущие послушание за свечным ящиком, нередко как раз и выполняют функции неких «стражей порядка» и следят за тем, чтобы из храмов не были украдены ценности: деньги, иконы, мощи, сосуды.

Имущественные отношения, прием пожертвований были и остаются неотъемлемой частью функционирования храма. Исцеляя больного проказой, рассматривая случай с корваном как имуществом, посвященным Богу, или случай обиды на брата, Иисус Христос не только не запрещал, но и побуждал учеников жертвовать на храм: «Примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф. 5: 24; см. также: Лк. 5: 14; Мк. 7: 11). В зависимости от социального статуса и материального состояния приносителей, жертвы могли варьироваться от вола до двух горлиц (см. книгу Левит). При этом оценку той или иной жертве в древности давали священники, они же вели соответствующие записи в специальных книгах – так сказать, «за свечным ящиком».

Согласно книге Деяний, первые христиане имели общее имущество (см.: Деян. 2: 45), из фондов которого специально назначенные диаконы оказывали помощь нуждающимся, вдовам и сиротам (Деян. 6: 1–6). Вполне возможно, что уже в древности были не только диаконы, но и диакониссы (см.: Рим. 16: 1), которые помогали оказывать помощь из кассы Церкви и вели учет всех расходов, так сказать, за «свечным ящиком».

Если Господь не запрещает человеку приносить в храм пожертвования и даже хвалит ту женщину, которая потратила на Него лично миро стоимостью в 300 динариев (см.: Мк. 14: 4–6), значит, проблема не в том, что у нас в притворах храмов собираются пожертвования за записки и свечи, а в чем-то большем. Иисус Христос в первую очередь противопоставляет «дом молитвы» – «дому торговли» (Ин. 2: 16), обвиняя иудеев в том, что они сделали «дом молитвы» – «вертепом разбойников» (Лк. 19: 46).

Понятие «дом молитвы» в данном контексте восходит к еврейскому выражению «бэйт тфила» ( בֵּית־תְּפִלָּה – Ис. 56: 7). Тфила ( תְּפִלָּה ) – это в первую очередь мольба, прошение, плач. Давид плакал о себе: «Услышь, Боже, вопль мой, внемли молитве моей!» (Пс. 60: 1). Через пророка Исаию Господь сказал царю Езекии, что Он услышал молитву его и «увидел слезы его» (Ис. 38: 5). Тфила – это также ходатайство царя или пророка пред Богом за народ (см.: Ис. 37: 4; Иер. 7: 16, 11: 14); это благословение народа священниками (см: 2 Пар. 30: 27); это молитва покаяния (см.: Дан. 9: 3; Неем. 1: 6).

Когда Бог явился ночью Соломону после освящения первого Иерусалимского храма, то сказал ему: «Я услышал молитву твою и избрал Себе место сие в дом жертвоприношения. Если Я заключу небо и не будет дождя, и если повелю саранче поядать землю, или пошлю моровую язву на народ Мой, и смирится народ Мой, который именуется именем Моим, и будут молиться, и взыщут лица Моего, и обратятся от худых путей своих, то Я услышу с неба и прощу грехи их и исцелю землю их» (2 Пар. 7: 12–14).

Из этих слов видно, что прощение грехов и исцеление земли не приходит автоматически как награда за терпение скорбей. Нет, страждущие должны сами смириться, молиться и обратиться от своих худых путей.

От лица Бога пророк Исаия упрекает людей за механическое произнесение слов молитв, в то время как сердце приходящих в храм занято посторонними вещами. «Их страх стал предо Мной просто-напросто заученной заповедью» (Ис. 29: 13). Формальную молитву Господь обесценивает: «Люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня» (Мк. 7: 6). Следовательно, запустение «дома молитвы» начинается с запустения души самого молящегося.

«Дом молитвы» – это не только здание храма [2] , но и всякое место, где собираются верующие, чтобы от глубины сердца едиными устами просить о чем-то Бога [3] . Ибо, где двое или трое собраны во имя Христово, там и Он посреди них (см.: Мф. 18: 20). Иисус говорил Самарянке, что «не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине» (Ин. 4: 21, 23). Апостол Павел прибавляет, что отныне мы, принявшие благодать крещения, являемся «храмом Бога живаго» (2 Кор. 6: 16) и тела наши – «храм Духа Святого» (1 Кор. 6: 19). «Ибо вы вкусили, что благ Господь, – писал апостол Петр. – Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое» (1 Пет. 2: 3–5). Посему мы, как камни живого дома Божия, как часть общего тела Церкви, должны «приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом» (1 Пет. 2: 5).

Дерзнем добавить, что слова Спасителя: «Не делайте дом молитвы вертепом разбойников» – относятся не только к каменным храмам и не только к духовенству. «Вертепом разбойников», по пророку Иеремии, дом Божий становится тогда, когда люди, входящие в него, не имеют чистого сердца. «Не надейтесь на обманчивые слова, – говорит Иеремия, – “здесь храм Господень”… вы надеетесь на обманчивые слова, которые не принесут вам пользы… вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи и кадите Ваалу, и ходите во след иных богов, которых вы не знаете, и потом приходите и становитесь пред лицем Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: “мы спасены”, чтобы впредь делать все эти мерзости» (Иер. 7: 4–11).

Итак, «вертепом разбойников» может быть не только место, где злоупотребляют храмовыми полномочиями, но и любой человек, в душе которого хозяевами стали страсти зависти, обмана, лицемерия и обиды на брата своего. Таким людям Господь прямо говорит: прежде «примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф. 5: 24). Бог не примет наш плач о грехах, если каждый из нас не простит «от сердца» брату своему его согрешений (см.: Мф. 18: 35; 6: 14–15). Но еще хуже будет с теми, кого уже пригласили на брачный пир Небесного Жениха, а они, пренебрегши этим, пошли на свое поле или на торговлю (см.: Мф. 22: 5). Такие, поистине, обменяли свои души на маммону, сделали свой «дом молитвы» – «домом торговли».

Бесплодная смоковница не виновата в том, что ранней весной на ней еще не было плодов (см.: Мк. 11: 13). Но ее мгновенное засыхание по слову Господа – урок для нас. Своим пышным внешним зеленеющим видом смоковница обещала плоды, а кроме одних листьев ничего не содержала. Так и те, кто имеет только внешний вид исполнителей Закона, а плодов веры не приносит, Господь может иссушить во мгновение ока.

Пусть же, дорогие отцы, братия и сестры, примеры проклятия смоковницы и изгнания торгующих из храма будут для нас предупреждением. Те, кто не сохраняет одежды крещения белыми, кто благочестив только по наружности, но вера его не приносит плода, тому напрасно повторять слова: «Здесь храм Господень». Не стоит обвинять других и духовенство и говорить, что мне не молится в таком-то храме. На всяком месте Бог слышит молитву, плач о грехах из глубины сердца. Но если кто-либо, отправляясь в «дом Божий», еще таит обиду на ближнего, тот уже сделал душу свою «вертепом разбойников».

Поэтому давайте будем бодрствовать над своей душой и молиться. Запасемся елеем добродетелей, поправим фитиль в лампадах веры и выйдем навстречу Жениху Чертога брачного. Будем вторить в доме молитвы нашей души песнопение Страстной седмицы: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду вонь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя» [4] .

[1] «И сыновей иноплеменников, присоединившихся к Господу, чтобы служить Ему и любить имя Господа, быть рабами Его, всех, хранящих субботу от осквернения ее и твердо держащихся завета Моего, Я приведу на святую гору Мою и обрадую их в Моем доме молитвы; всесожжения их и жертвы их [будут] благоприятны на жертвеннике Моем, ибо дом Мой назовется домом молитвы для всех народов» (Ис. 56: 6–7).

[2] Выражение «дом Божий» в Священном Писании впервые упоминается по отношению к видению Иаковом таинственной лествицы, а не по отношению к конкретному зданию храма (см.: Быт. 28: 17).

[3] В Деян. 16: 13 «молитвенным домом» назван не Иерусалимский храм, а синагога.

[4] Ексапостиларий на утрени богослужения Великого понедельника.

Слова в Великий пост

«Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный! и одежды не имам, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя!»

В одной из притчей Евангельских будущее Царствие Небесное изображено, братие мои, под видом вечери брачной, которую один могущественный царь устроил по случаю бракосочетания сына своего.

Этой царской вечерию, как мы сказали, изображено в Евангелии Царствие Небесное. Званые на вечерю, но вознебрегшие зовом и не явившиеся, есть неразумные Иудеи, которые, за беззаконное отвержение Иисуса Христа и апостолов Его, лишились отечества и преданы с тех пор всемирному рассеянию. Призванные потом на вечерю с распутий и халуг (халуга – огороженнное место, хижина) – это все мы бедные грешники, которые призваны в Церковь Христову с распутий идолопоклонства. Новая одежда брачная, в которой надлежало явиться на вечерю, – это одежда оправдания, снискиваемая раскаянием во грехах своих и верой в заслуги Христовы. Гость, оказавшийся не имущим одеяния брачна и, однако же, дерзнувший появиться вместе с другими на вечери, – это христианин лжеименный, который, вместе с другими, говорит: «верую и исповедую; чаю жизни будущаго века», а живет и действует, как неверный, и весь предан суетам века настоящего.

Таков, братие мои, разум притчи Евангельской о вечери и чертоге брачном, и таково отношение ее к делу нашего спасения! Эта же самая притча служит основанием и того умилительного песнопения, которым Святая Церковь оглашает слух наш в продолжение настоящих дней. Христианин представляется здесь видящим пред собой тот пренебесный чертог, в котором учреждена Божественная вечеря для всех уневестивших себя Жениху душ и сердец: «чертог Твой вижду, Спасе мой!» Вид неизреченного блаженства привлекает его, и он хотел бы войти на вечерю и присоединиться к священному лику празднующих, но взор на себя самого останавливает его. Он помнит злополучную участь того, кто имел безрассудство явиться на вечери царской, «не нмый одеяния брачна» ; чувствует в то же время, что у него нет этого драгоценного одеяния, что одежда его, то есть дела и жизнь, мрачна, ветха и отвратительна: и одежды не имам, да вниду в он.

После этого надлежало бы оставить желание быть на вечери; но как оставить, когда туда стремится все существо его? – И вот, скудный одеянием, но не верой и любовью, он обращается с прошением к Тому, Кто силен восполнить все недостающее, Кто светом Своим может просветить всякую тьму, и молит Его оказать ему эту великую милость: «просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя!»

Очевидно, братие мои, что большая часть из нас не имеет счастья принадлежать к этому, как Сам Спаситель называет его, малому числу избранных. Но, с другой стороны, неужели кто-либо из нас решился принадлежать явно к ужасной толпе людей отверженных? Нет, такого духовного бесчувствия и омертвения, такой ненависти к самим себе, такой любви и, так сказать, пристрастия к аду; нет в самых ожесточенных грешниках. И в их душе слышится по временам голос совести; и их сердце посещается омерзением к греху; и над ними действует иногда сила благодати, не оставляющей человека до самых последних минут бытия его на земле: нет только решимости разорвать узы греха; недостает только спасительного принуждения своей злой воли, и усилия возникнуть от сети диавольской.

Станем же, возлюбленный слушатель, станем со всеми узами и язвами нашими пред светоносным лицом всемилосердого Спасителя нашего; станем и воззовем к Нему из глубины души: буди милосерд, Владыко, и ко мне, бедному созданию Твоему! Как ни далеко заблудил я от прага дому Твоего, как мир и страсти ни заслепили очей сердца моего, как ни оземленел я всем существом моим, как ни глубока пропасть греха, в которой держит меня враг мой: но и я, недостойный, подъемлемый силой благодати Твоей, не оставляющей самого последнего из грешников, озаряемый светом Евангелия, вразумляемый примером избранных рабов Твоих, возношусь иногда мыслью до той святой высоты, с которой все дольнее и земное кажется малым и ничтожным, а все небесное, святое, вечное, видимо приближается ко мне и как бы зовет к себе: «чертог Твой вижду, Спасе мой!» О, как в нем все чисто и свято, как все светло и радостно! Лучше, воистину лучше, приметаться у права этого чертога, нежели восседать и царствовать в селениях грешничих: «чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный!» Вижду и то, что, несмотря на всю мою нечистоту и недостоинство, и для меня есть место в этом чертоге, что и мое бедное имя не забыто Тобой, а вписано в число искупленных и предназначенных к блаженству в царствии Твоем.

Все давно зовет меня к Тебе; и я готов идти на Божественную вечерю Твою, но как явиться пред светлое лице Твое с моей тьмой и наготой, с моими рубищами и язвами греховными? Была у меня одежда невинности в Едеме, украшал меня там самый драгоценный образ Твой, но явился лукавый змий, похитил у меня эту одежду: и оттоле лежу наг и стыждуся. Было у меня потом и другое царское облачение от Тебя – бесценная одежда заслуг Сына Твоего, в которую облекла меня при крещении Святая Церковь, но пришли с летами нечистые помыслы, злые пожелания и страсти; совлекли с меня нешвенный хитон оправдания благодатного; – оттоле лежу наг и стыждуся. Омывался и после я не раз в таинственной купели покаяния; убелялся паче снега причащением святых и животворящих Тайн: но вскоре снова, безумный, возвращался к благу мирских забав и утех, погружался еще глубже в тину невоздержания и сладострастия. Что мне теперь делать? Куда обратиться? Кто снимет мрак и язвы с моей совести? Кто покроет наготу души моей?

Напрасно обратился бы я за этим к тварям, меня окружающим: они сами воздыхают от ужасной работы нетлению, которой покорило их преступление Адамово; сами ожидают от меня освобождения из плена. Вотще молил бы я об этом самых небожителей и Ангелов: у них много света и любви; но их одежда не по мне: ибо я землян и смертен. Куда ни посмотрю, явно вижу, что не к кому прибегнуть мне, кроме Тебя же, о всемилосердый Владыко и Судие мой, Тебя, Который умер за нас, еще грешников сущих, Который доселе долготерпеливо ожидаешь обращения моего. Твой, Господи, чертог: Твоя да будет и одежда! – Просвети, Светодавче, одеяние души моей! Просвети. Я не молю Тебя о свете Фаворском: пусть остается он уделом и наградой присных и другов Твоих! Озари меня хотя светом Синайским, да вижду ясно путь заповедей Твоих и, проникнутый страхом Твоего всемогущества, начну ходить непреткновенно в оправданиях Твоих! – Не скрой от меня света Голгофского, да узрю силу и необходимость, для спасения людей, животворящего Креста Твоего, и займу от него мужество и святую решимость умерщвлять плоть мою с ее страстями и похотями! Осени меня сиянием света Синайского, да, облеченный силой свыше, благодатью Духа Утешителя, не устрашусь борьбы с соблазнами мира и со злыми моими навыками!

Да посетит, наконец, о Всеблагий, мрачную душу мою, хотя единый луч света с Елеона, да не опущу из вида той блаженной стези, по которой взошел Ты к Отцу Твоему на небо, и которой должно востекать к Тебе всем, желающим обрестись на Божественной вечери в богосветлом чертоге Твоем! Аминь.