Молитвы в суфизме

Что такое суфизм? | Беседы | Современный суфизм

Рекомендуем

• 

Интервью с д-ром Джавадом Нурбахшем, часть 1 (2008)

Интервью с д-ром Джавадом Нурбахшем, часть 1 (2008)

Д-р Джавад Нурбахш, глава суфийского ордена ниматуллахи, со своим преемником д-ром Алирезой Нурбахшем в двух 40-минутных отрывках из последних публичных интервью, взятых в марте 2008 года.

Журнал «Суфий»

• 

Журнал «Суфий» №16

Вышел из печати новый, шестнадцатый, номер журнала «Суфий».

Современный суфизм

Джавад Нурбахш

Сначала пламя любви было всего лишь
Мерцающим огоньком.
Многие пришли,
И с тех пор оно разгорелось.

В наше время распространено немало заблуждений в отношении суфизма, так что будет уместно прояснить некоторые его основополагающие принципы. Люди должны знать, что сегодняшний суфизм значительно отличается от того, каким он был тысячу лет назад. Более того, суфизм и сейчас постоянно эволюционирует вслед за изменениями, происходящими в обществе.

Приведем три примера такого развития:

Пассивность и уход от мира

Уединение от общества, проведение дней и ночей в молитвах в суфизме осуждаются. У всех наставников Пути была своя профессия, они никогда не жили за счет общества. В прошлом некоторые из них подчас были вынуждены жить вдалеке от мира из-за вероломных представителей ортодоксального ислама, которые противодействовали суфизму как завуалированно, так и открыто. Такие наставники оставляли общество, чтобы избежать нападок со стороны толпы, подстрекаемой враждебно настроенными мусульманами, объявлявшими всех суфиев неверующими и еретиками.

Однако в наши дни уединение и уход от мира и общества считаются в суфизме неприемлемыми. Всем суфиям настоятельно рекомендуется иметь работу, плодотворно трудиться на благо общества, зарабатывать на жизнь и обеспечивать свои семьи. Прежде всего, они должны служить другим людям. Если суфий проводит время, безучастно сидя в углу, то можно быть уверенным, что это — либо заблуждающийся человек, либо лицемер.

Служение творению

Один из основополагающих принципов суфизма — это служение творению, или, иными словами, миру, в котором мы живем. Таким образом, настоящий суфий никогда не бездельничает. Чтобы быть суфием, нужно не только быть полноценным членом общества, но и щедро помогать другим, радовать их серд­ца. Хотя в прошлом суфии и занимались попрошайничест­вом, они делали это в качестве упражнения, целью которого было умаление их эгоизма. К тому же на самом деле эти суфии обычно раздавали беднякам все, что получали таким способом. Тем не менее, в современном мире каждый суфий должен работать и приносить пользу, и ни один из них не просит подаяния и не паразитирует на обществе.

Если суфий и занят молитвами и духовными упражнениями, то исключительно ради усмирения своего эго и сопротивления его желаниям, а также для обретения внутренней чистоты. Такой суфий прекрасно понимает, что Богу не нужны наши молитвы.

Настоящее служение Богу — это служение Его созда­ниям, и тот, кто служит другим, обретает Божье благоволение и благо­словение. Таким образом, суфий ценит жизнь как возможность служить Божьим творениям, помогать им и смягчать их сердца, видя в людях лишь проявления Бога.

Искатель устремлен только к Богу, ибо влюбленный в Бога не ждет ничего от Божьих созданий в своей любви к Нему.

Исчезновение в Боге

Суфии встают на Путь, чтобы исчезнуть в Боге. Насколько это трудно, можно понять из стихотворения Руми:

Среди тысяч искателей найдется всего несколько суфиев.
Остальные просто живут за счет благодати мастера.

Сила, стойкость и способности, которые необходимы для достижения этой цели, есть не у каждого. Однако если в служении всему творению такой человек сосредоточен на Боге и сохраняет постоянство в своих устремлениях, он будет так или иначе воз­награжден Божественным благоволением.

Подводя итог, можно сказать, что суфизм — это школа служения Богу и человечеству, где нет и следа личных притязаний или лицемерной набожности.

Молитвы в суфизме

Духовная практика суфиев.

Ежедневные ритуальные молитвы.

Зикр.

Духовные стоянки.

Медитация.

Суфийская музыка, поэзия, танец.

Ежедневные ритуальные молитвы.

Суфийская практика начинается с пяти ежедневных ритуальных молитв, которые должен творить каждый мусульманин. Молитвы могут быть расширены за счет повторения дополнительных мест в Коране или широко известных молитв, одобренных Пророком Мухаммедом и духовным наставником.

Но это не все! Так как суфий должен постоянно находиться в единение с Богом, то он еще читает пять дополнительных ежедневных молив, среди которых особое значение придается, творимой поле полуночи молитвы. Поздняя молитва совершается в промежутке между двух снов. Поначалу спят, затем встают (после полуночи) и творят двенадцать кругов молитвы с шестью пожеланиями мира. Повторяют то, что им ведомо из Корана. Затем опять ложатся спать, чтобы поле пробуждения начать день с молитвы. Это чтение молитв превращается в круглосуточную с небольшими перерывами духовную работу. У особо ретивых к духовной работе молитвы занимают почти все время. Молитвы сочетаются с долгим созерцанием и пением.

Суфийские наставники составили необозримое число собраний молитв по-арабски, сопровождаемых поучениями касательно того, какие из них можно использовать для укрепления любви Божей, для избавления от грехов, для изгнания дурных помыслов, для облегчения родов у женщин, для исцеления хворобы, для продления жизни и решения денежных затруднений.

Молитвы – заклинания представляют собой убежища и защиты от мирских зол.

К ним относят две последние суры Корана. Существуют заклинания изгоняющие лихорадку и насылающие её на неверного.

Повторение божественных имен – зикр, является своего рода медитация. Это особенность суфийской практики. Исходным материалом для этой практики является Коран. В тексте все связано с Богом, как автором Корана, многократно имена употребляются для описания Бога. Согласно суфиской традиции, насчитывается девяносто девять имен Бога:

1. Он Бог, нет Бога, кроме него,
2. Милосердный,
3. Милостивый,
4. Царь,
5. Святой,

98) Ведущий правильным путем.

Зикру суфии придают огромное значение, как способу сосредоточить свои сердца исключительно на Боге, позволяющему сердцу быть полностью поглощенным богом, и ничем иным.

Египетский суфий Ибн Аталлах Искандари (ум 1309) посвятил зикру сочинения “Ключ к спасению и светоч духа”. Он понимает зикр как многоуровневый процесс, в который вовлечены все человеческие способности, от языка, представляющего самый верхний уровень, затем сердца, души, духа, разума, и до самого сокровенного совести, именуемой тайной. Зикр следует совершать, только будучи совершенно искренним, без всяких отвлечений мысли. Ибн Аталлах описывает, как следует производить ритуал: нужно усесться на место благовоненное, с целью привлечения ангелов и джиннов, скрестив ноги, лицом к Мекке, ладони положив на бедра и закрыв глаза. Независимо от присутствия наставника следует представить его образ как спутника и проводника. Возносить молитвенную формулу от самого чрева, используя слова “нет божества” для изгнания из сердца всего, за исключением Бога, а слова “кроме Бога” — для обретения сердца, когда ничего иного уже нет.

С образованием суфийских братств зикру стали предавать одно из наибольших значений в практике суфизма, началась практика прилюдного отправления зикра группой суфиев. Группы суфиев, очень громко, привлекая к себе внимания окружающих, стали повторять имена Бога. Как раз из-за этой практики суфистов стали называть воющими дервишами. Но практика коллективного зикра практикуется не всеми суфиями, многие религиозные авторитеты настаивают на исключительно молчаливом зикре.

Все мусульмане обязаны поститься днем в течение целого месяца рамадана. Но многие суфии выходят за пределы такого ритуального предписания, едят через день, постясь ещё ночью, вводят дополнительные ночные посты в течение рамадана, практикуют длительные посты на протяжении года и сводят пищу до минимума.

Суфии утверждают, что сытый желудок вызывает ощущение самоудовлетворенности и безразличия, когда чувство голода служит напоминанием о нашей зависимости от Бога. Голодный человек становится смиренным, смиренный же, поклоняется.

Поклонники аскезы указывают на практикование самим Мухаммедом поста, на его самоотрешенный образ жизни и упражнения в воздержании известных сподвижника Мухаммеда Али.

Но не только умеренность в пище проповедуют аскеты суфии, они так же убеждают в необходимости убавления сна, половое воздержание и другие средства укрощения плоти. Аскетим – это путь к Богу, утверждают суфии сторонники аскетического образа жизни.

Аскетизм наиважнейшая стоянка на пути к Богу.

Персидский наставник Шакик аль-Балхи в его трактате “Благопристойности поклонения” выделяет четыре стоянки (манзила) на пути к Богу: аскетизм, страх, томление, любовь.

Шарик утверждает, говоря о первой стояке на пути к Богу. Началом вступления в аскезу служит упреждение духи в отказе от желания пищи и воды, за исключением самого необходимого для жизни, и отвращение от насыщения днем либо ночью, даже тем самым голод стал бы её отличием, а пища излишней”. Он советует, чтобы утроба набивалась пищей на треть, и чтобы оставалось место полнилось молитвой и твердением Корана. Если человек продержится так один день, значит, бог сделал побуждение искренним.

Вторая ступень страх начинается с поминовения смерти, напуская на душу ужас, который приходит от размышления над предостережением о суде Божьем. Усердствование в этом более одного дня привносит ещё больший ужас: “ Свет вырастет в его сердце, и благоговерный трепет отразится на его лице.… он непрестанно плачет, больше поглощенный молитвой, спит мало, страшится много”.

Третья стоянка, согласно трактата Шакик, – томление по раю, когда человек постоянно думает о благодеяниях, кои бог заготовит для обитателей рая. Сорокадневное усердствование в подобном созерцании ввергнет сердце в беспредельное томление. Человек становится совершенно безразличным ко всему мирскому: “Он правдив в речи и благороден в деяниях. Все и всегда будут видеть его улыбчивым, радующимся, лишенным всякой зависти и желания.

Четвертая, и последняя, стоянка – это любовь Бога, которую дано обрести не всякому; она является высшей и самой достойной из всех стоянок. Она обретается теми, чьи сердца укреплены искренней верой и очищены от греха поведением. Полное светом Божественной любви, сердце забывает предыдущие степени страха и томления по раю.

Но описанные выше четыре стоянки – это классический процесс на пути к Богу. Различные святые, стараясь усовершенствовать существующую практику, создавали свои правила поведения верующего стремящегося познать божественную благодать.

Религиозный авторитет Кушайри в руководстве по суфизму перечисляет пятьдесят стоянок. Наставник Ансари приводит списки из целой сотни стоянок.

Более изощренные описания обычно начинаются с покаяния, преодоления ступеней аскезы и страха на пути ступеням довольства и успокоения в Боге и далее познанию Истины…

В перечень стоянок включаются такие как:… надежда, наблюдение, почтение, знание, мудрость, …жажда, экстаз, ревность,… крепость силы,… изумление, обретение, совокупие и, наконец, единение.

Как вы обратили внимание на то, что новые и новые святые в суфизме стремились внести свое в новое в суфисткую практику. Практика стоянок и зикр становилась все более и более мистическим ритуалом.

Разрабатывался ритуал, как сосредоточится при зикре, каким образом должны происходить процесс во время стоянок. Разрабатывался упражнения, которые помогают сосредоточиться и очиститься перед совершением религиозных мистических действий.

Когда пытались сравнить суфийские приемы медитации с индийской йогой. То при всей похожести суфии создали свою школу, хотя первоисточником все же с большой степенью вероятности нужно признать индийскую йогу.

Если не брать во внимание отличия в выполнение различных упражнений в йоги и при суфийской медитации, то, заглядывая в корень явления, нужно сказать, что

основное отличие суфиской практики медитации от йоги в том, что вопросы космологии и метафизики для индийских философов решались при сопоставлении, и анализе фактов, то для суфиев объектом внутреннего постижения.

Суфийская поэзия, музыка, танец.

Когда европейские востоковеды в конце 17 века открыли суфизм, именно поэзия поразила их и убедила, что они обнаружили нечто удивительное.

Суфиская поэзия пленила европейцев, и переводы суфийских поэтов стали пользоваться на Западе исключительной популярностью.

Великие поэты суфисты:

В царство розы и вина — приди!”

В эту рощу, в царство сна – приди!

Ушла пора моих счастливых лет,

И благодарно я смотрю им вслед.

обрели своих почитателей в современной Европе.

Омар Хайям не был суфием, но его четверостишья содержат образы, присущие суфийской поэзии.

Суфийская поэзия сочинялась на многих языках. Поначалу, в 9 веке на арабском, затем в 11 настал черед персидского языка, далее на тюркском, хинди и других языках многоязычного Востока.

Суфийская поэзия – это, прежде всего, любовная лирика и не только признание в любви к Богу и наставнику и любовь к обыкновенной земной женщине, не только томления о рае, но и томление по земным утехам с любимой женщиной.

Вот пример любовного томления по единению с Богом поэта суфия Халладжа:

Мы два духа, живущие в одном теле.

Кто видит меня – видит и Его.

Видит Его – видит меня .

Вот пример томления поэта Ибн аль-Фарид по любимой женщине :

Мы пили в память возлюбленной вино.

Коим были пьяны еще до сотворенья винограда.

Но все же истинно суфийская поэзия о мистической любви, так как любовь наставнику и богу должна быть выше, чем любовь к земной женщине.

Вот отрывок из стихотворения персидского поэта суфии Айн аль-Кудат.

Той ночью мой кумир положил свою длань мне на грудь.

Крепко обхватил меня и вставил мне в ухо кольцо раба.

Я молвил: “Возлюбленный, я стенаю от твоей любви!”

Он прижал свои губы к моим и успокоил меня.

Суфийская музыка известна во всех мусульманских сообществах, где декларируют суфийскую поэзию. Она исполняется в суфийских усыпальницах в годовщину смерти знаменитых святых, и при других религиозных традициях. Музыканты для исполнения своих произведений используют в настоящее время современные инструменты.

Что касается традиционных танцев, то, что он, по сути, является занятием одного суфисткого братства – Маулави. Для западных наблюдателей суфийским танец маулави стал одной из достопримечательностей Востока.

Музыкальный репертуар маулавистов начал создаваться в конце 18 века. Маулавист — османский султан Селим 3 (1761-1808) способствовал развитию мауловийской музыки и даже написал торжественную музыкальную пьесу, которую приняло братство.

Маулавийский танец экзотическое зрелище: несколько маулавийских дервишей в юбках напоминающих женские, прижимают к груди свои руки и с выражением экстаза на лице начинают вращаться вокруг своей оси, затем постепенно распрямляют руки, создавая определенную фигуру.

Ататюрк, после прихода к власти, запретил дервишские ордена, и вплоть до 1953 года в Турции уде нельзя было встретить танцующего дервиша. Возрождение искусства танца произошло из потребности развлекать туристов. В 1953 году в годовщину смерти Руми, у усыпальницы, которого находится в Турецком городе Колье, как эстрадное представление, танец был исполнен дервишами.

Театрально-религиозный ритуал Маулави состоит из декларации стиха во славу Пророка, музыкальных импровизаций и исполнение “вертящегося” танца. Дервиши появляются в белых продолговатых колпаках из войлока, и с черными накидками, которые сбрасывают во время танца, престают перед зрителями в белой одежде. Такая смена одежды истолковывается как смерть и воскресения. При вращении дервиш держит правую руку, обращенную к небу, а левую — к земле.

Основной источник: Карл В. Эрнст. “СУФИЗМ”. изд. Москва 2002 г.

Мольба-ду‘а в земном поклоне молитвы-намаза

Ханафитские богословы считают, что как в земном, так и в поясном поклонах в намазе не произносятся иные мольбы, кроме тех слов восхваления Господа, которые при совершении молитв произносил последний Его посланник. Пророк Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует) говорил: «Выполняйте молитву так, как вы видели меня выполняющим ее»[1].

Преследуя цель сохранить целостность ежедневной пятикратной молитвы, трепетно относясь к ее «классической» форме, заповеданной Пророком, боясь нарушить ее различными словесными излишествами, богословы ханафитского мазхаба считают возможным использование дополнительных ду‘а при земном поклоне в дополнительных молитвах (нафиля), но не в обязательных (фард) молитвах, несмотря на некоторые свидетельства из Сунны о допустимости этого.

Шафиитские ученые допускают во время намаза обращение с мольбой (ду‘а) в состоянии земного поклона.

В качестве аргументов они приводят следующие хадисы:

Хадис 1.

Пророк сказал: «Наиболее близок раб Божий к Господу в положении земного поклона. Больше молитесь [взывайте к Нему], находясь в земном поклоне, и будете достойны ответа [Господа]!»[2];

Хадис 2.

Посланник наставлял своего сподвижника: «О Му‘аз! Когда опускаешь ты лик свой в земном поклоне, говори:

«Аллахумма, а‘инни ‘аля зикрикя ва шукрикя ва хусни ‘ибадатикь»

اللَّهُمَّ أَعِنيِّ عَلىَ ذِكْرِكَ وَ شُكْرِكَ وَ حُسْنِ عِباَدَتـِكَ

«О Аллах, помоги мне помнить о Тебе, быть благодарным Тебе и наилучшим образом поклоняться Тебе» ;

Хадис 3.

Совершая земной поклон, Пророк говорил:

«Аллахумма-гфир ли занби куллях, диккаху ва джиллях, авваляху ва ахырах, ва ‘аляниятэху ва сиррах»

اَللَّهُمَّ اغْفِرْ لِي ذَنْبِي كُلَّهُ ، دِقَّهُ وَ جِلَّهُ ، أَوَّلَهُ وَ آخِرَهُ ، وَ عَلاَنِيَتَهُ وَ سِرَّهُ .

«О Аллах, прости мне все мои грехи! Малые и большие, давние и последние, явные и сокрытые»[4];

Имам ‘Али говорил: «Наибольшее довольство Господа вызывают сказанные во время земного поклона слова молящегося:

رَبِّ إِنِّي ظَلَمْتُ نَفْسِي ، فَاغْفِرْ لِي .

«Рабби, инни залямту нафси, фа-гфирлии»

«О Господи, я согрешил (у меня есть промахи). Прости меня!»[5].

Пророк Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует) в одном из своих последних обращений к сподвижникам, когда из-за его недомогания Абу Бакр выполнял обязанности имама в коллективной молитве, сказал: «О люди! Воистину, не осталось ныне [в мире] истинного пророчества [предсказания], кроме вещего сна, что снится мусульманину. Прислушайтесь, воистину, запрещено читать Коран в поясном и земном поклонах. Но возвеличивайте Господа в поясном поклоне[6], а в поклоне земном проявляйте усердие в молитве-ду‘а[7]: велика вероятность того, что [Он] ответит вам»[8].

С учетом мнений авторитетных богословов по данному вопросу, наиболее оправданным (лишь Мудрый Аллах знает Истину!) представляется использование в намазе только тех молитвенных формул, которые применялись самим пророком Мухаммадом (да благословит его Аллах и приветствует), и только на арабском языке[9]. Ведь посланник Господа предупреждал: «Воистину, это – молитва [намаз], в которой не допускается все то, что подобно словам человеческим. Эта [молитва] – прославление Господа (тасбих), восхваление Его (такбир, тахмид) и чтение Корана»[10].

Касательно хадисов, в которых говорится о том, что именно в молитвенном положении земного поклона раб Божий находится в наибольшей близости к Господу своему, то смысл, заключенный в этих хадисах, не ограничивается только молитвой-намазом. Различные мольбы (ду‘а) можно и лучше возносить не в обязательных (фард) молитвах, а в дополнительных (нафиля). А еще лучше – читать ду‘а не во время намазов, а в любое другое подходящее и удобное для этого время, что позволит обратиться ко Всевышнему на любом языке[11], прося благ в этой жизни и в жизни будущей для себя, своих родных и всех мусульман.

Ссылки на богословские первоисточники и комментарий:

[1] Св. х. Ахмада, аль-Бухари, Муслима и др. См., например: Аль-Амир ‘Аляуд-дин аль-Фариси. Аль-ихсан фи такриб сахих ибн хаббан [Благородный поступок в приближении (к читателям) свода хадисов Ибн Хаббана]. В 18 т. Бейрут: ар-Рисаля, 1997. Т. 4. С. 541, хадис № 1658, «сахих».

[2] Св. х. Ахмада, Муслима и Абу Дауда.

[3] Хадис от Абу Са‘ида; св. х. Са‘ида ибн Мансура.

[4] Хадис от Абу Хурайры; св. х. Муслима и Абу Дауда.

[5] Св. х. Са‘ида ибн Мансура.

[6] В поясном поклоне во время намаза трижды проговариваются слова «Субхана раббияль-‘азым» (хвала Великому Господу моему).

[7] Все богословы единодушны в том, что данный призыв означает возможность (мандуб) совершения этого, но никак не обязательность (ваджиб, фард). См., например: Аш-Шавкяни М. Нэйль аль-автар. Т. 2. С. 259.

[8] Хадис от Ибн ‘Аббаса; св. х. Ахмада, Муслима, ан-Насаи и Абу Дауда. См., например: Аш-Шавкяни М. Нэйль аль-автар. Т. 2. С. 258, хадис № 739.

[9] Исламские богословы едины во мнении относительно того, что молитва-ду‘а в намазе может быть только на арабском языке. См., например: Аз-Зухайли В. Аль-фикх аль-ислами ва адиллятух. В 11 т. Т. 2. С. 910.

[10] Хадис от Му‘авия; св. х. Ахмада, Муслима, ан-Насаи, Абу Дауда, Ибн Хаббана и аль-Байхакы. См., например: Аш-Шавкяни М. Нэйль аль-автар. Т. 2. С. 335, хадис № 824.

[11] В том числе и в состоянии земного поклона.

Исследования

Д.Гоулмэн. Многообразие медитативного опыта. Исламский суфизм

Глава 7. ИСЛАМСКИЙ СУФИЗМ

Для суфия основной человеческой слабостью является зависимость от своего низшего «Я». Святые преодолели эту низшую природу, а новичок стремится избавиться от нее. В усилиях новичка очистить свое сердце большую роль играет медитация. По словам одного из ранних суфийских мастеров, «Медитация в течение часа лучше, чем ритуальное служение в течение года».

Основным видом медитации среди суфиев является зикр Биши аль Хафи, ранний суфий из Багдада, говорил: «Суфием является тот, кто сохраняет свое Сердце чистым». Суфий добивается такой чистоты, которая является полной и неизменной. Путь к такой чистоте – это постоянная память о Боге. Пророк Мухаммед сам говорил:»Всякая вещь приобретает отделку, если с нее удалить грубый слой. К отделке же сердца призывает сам Бог». Память о Боге через повторение его имени очищает душу искателя и открывает его сердце Ему. Зикр, например, всегда сопровождается суфийскими танцами – это помогает сохранению памяти о Боге.»Танец открывает двери души божественным влияниям», – писал Султан Валад, сын Джалаледдина Руми». Танец хорош тогда, когда он возникает из памяти о Возлюбленном».

Зикр – это также и медитация в уединении. Вначале это повторение вслух, а затем про себя. Один манускрипт четырнадцатого века гласит:»Когда сердце начинает говорить, язык должен замолчать». Цель зикра такова же, как всех других систем медитации, – преодолеть естественную привычку ума к беззаботности и невниманию. Овладев своим умом, суфий может направить его на Бога. Нормальное сознание, по мнению суфия – это «кошмарный сон неисполненных желаний», в которым спят люди. После пробуждения от него путем ментальной дисциплины, все желания исчезают.

Нормальное состояние внимания, разбросанное и отрывочное, бессмысленное и бесполезное, естественно для мирского человек. Воспоминание, которое приковывает ум суфия к Богу, фокусирует его внимание и дает ему возможность избежать притягательной силы земного. Один из египетских суфиев прошлого века так высказался по поводу предпринимаемых искателем усилий:»Покаяние большинства – от греха, а покаяние избранных от отвлечения внимания». После интенсивной практики медитации или группового чтения молитв последующее расслабление может вызвать новый прилив старых привычек ума. Степень такого рецидива служит показателем прогресса. Никакая праведность не может быть достигнута, пока обусловленные привычки и реакции берут верх сразу после того, как искатель ослабляет свои усилия.

Существует взаимосвязь между усилиями и милостью на суфийском пути. Руководство по суфийскому пути, написанное аль–Кашари в одиннадцатом веке, перечисляет духовные остановки (макам) на пути суфия. Очищающие действия подготавливают суфия к состоянию «бал», которое, в отличие от этих очищающих действий, уже не зависит само по себе от усилий суфия. Эти не требующие усилий состояния являются Божьим даром. Первая остановка на пути – это «переход», когда суфий принимает решение оставить мирскую жизнь и посвятить себя духовным исканиям. После этого наступает черед ряда усилий по самоочищению. Они включают в себя правильную борьбу против своей собственной плотской природы, которой способствует удаление в уединенное место, чтобы избавиться от плохих привычек. На этом этапе суфий может свести к минимуму свою мирскую деятельность и отказаться даже от естественных удовольствий, которые он обычно себе позволял. Он может стать добровольным нищим, воспринимая выпадающие на его долю несчастья, как проверку его чистоты и умиротворенности. Эта последняя стадия вливается в первую даруемую Богом стадию удовлетворения вещами, предопределенными промыслом Божьим.

Всю суфийскую мысль пропитывает центральная предпосылка, поддерживающая подобные акты самоотречения. Абу Саид из Минеха охарактеризовал это следующим образом (Rice, 1964, стр.34): «Когда вы заняты своим «Я», вы отделены от Бога. До Бога всего один шаг, но это шаг из вас». Аль Гхазали, суфий двенадцатого века, комментирует сущность пути суфия (Nicholson, 1929, стр.39):»… дар учения состоит в преодолении аппетитов плоти и избавлений от предрасположенности к дурному и низких качеств так, чтобы сердце было очищено от всего кроме Бога. Средством же к очищению является «дхикр Аллах», память о Боге и концентрация не нем всех своих мыслей».

Следуя по своему пути избавления от желаний, суфий переживает немало состояний типичных для продвижения по другим путям медитации.»Курб» – это чувство постоянной близости Бога, вызываемое сосредоточенностью на нем. В состоянии «махабба» суфий теряет себя в осознании своего Возлюбленного – Бога. Среди плодов, приносимых махаббой – видения и «состояние единства», когда зикр (память), закир (тот, кто вспоминает) и мазкур (тот, о ком помнят) становятся одним. Буддист-тхеравадин может рассматривать эти переживания как вход в первую Дхьяну. Суфии одобряют овладение такой ступенью, когда внимание «закира» фиксируется зикре без усилия, изгоняя все другие мысли из ума. Суфии считают это состояние чистым даром божественной милости, в котором закир теряет себя «в Истине». Суфии называют это состояние «фана», что значит «умереть в Боге». Когда это состояние достигается, замечает Арберри (Arberry, 1972), тогда «мир, также как и «Я», отбрасываются прочь». Прекращение как внутреннего, так и внешнего осознания в однонаправленной концентрации на зикре означает, что суфийское растворение в состоянии «фана» сравнимо с буддистской Дхьяной.

Практика суфия продолжается каждый момент бодрствования, как это следует из наставлений по одной из техник (Bennet, 1973, стр34): «Присутствуйте в каждом дыхании. Не позволяйте своему вниманию отвлекаться даже на период одного дыхания. Помните себя всегда и во всех ситуациях». Распространение практики на все ситуации достигает своей кульминации в «бака», – поддержании состояния фана даже в гуще обычной деятельности. Суфий десятого века из Багдада, аль Джунаид, даст классическое определение «фана», как «умирания-для-своего-Я», а переход через это состояние, как «жизнь-в-нем». При этом переходе суфий не перестает функционировать как индивидуальное существо, скорее его натура становится совершенной. Суфий Идрис Шах (Shah, 1971) говорит об этом состоянии как об «чрезвычайном измерении бытия», действующем параллельно обычной познавательной способности, и называет его «объективным сознанием». Другие говорят о внутренней трансформации, при которой суфий приобретает «черты, которые соответствуют духовной реальности».

Суфии подчеркивают, что их учение никогда не должно становится косным и догматичным, но должно оставаться достаточно гибким, чтобы суметь приспособиться к нуждам отдельных людей, требованиям времени и места. Как говорит один современный учитель, суфий Абдул Хамид (Shah, 1972, стр.60): «Работа выполняется учителем в соответствии с его пониманием ситуации, в которой он находится. Это означает, что не существует ни учебника, ни метода, ни системы иной, кроме как принадлежащей к школе данного момента». Было написано немало руководств для суфийских искателей в разные времена и разных местах. Одним из них является написанное в 12 веке «Суфийские наставления для новичков» Абу аль Наджиба, являющееся классическим руководством суфийского пути. Хотя эти суфийские наставления имеют мало сходства с современной суфийской практикой, они могут помочь нам заглянуть в специфику методов и сравнить их с другими духовными путями.

У каждого суфийского мастера, ордена или группы есть свои собственные методы или сочетание технических приемов для обучения. Пути различны, но цель одна и та же. Махмуд Шабистари, суфийский мастер и автор «Таинственного сада», говорит на эту тему: Тот человек постигает тайну единства, который не задерживается на этапах пути. Ваша жизнь – это одни лишь колючки и сорняки. Сметите их все со своего пути. Очистите дворец своего сердца, сделайте его достойным местом обитания Возлюбленного. Когда вы удаляетесь, Он входит в вас, лишенного вашего «Я», и Он проявит свою красоту.

Суфийская доктрина полагает, что люди связаны своей обусловленностью, «колючками и сорняками», которые отделяют их от Бога. Обычный человек находится в ловушке, страдая от своей обусловленности. Укоренившиеся привычки мышления, чувствования, восприятия определяют человеческие реакции к миру: человек-раб своих привычек. Люди спят, но не ведают об этом. Первым шагом для пробуждения, раскрывающего глаза на эту обусловленность, является шок. Именно в этом состоит одна из функций суфийских поучающих историй, таких как, например, история об слепых и слоне. Эти истории имеют много смысловых уровней. Некоторые из них скрыты для большинства слушающих, другие – очевидны. Не все извлекают одни и те же уроки из этих историй, в силу того что слышимое слушателем зависит от того, на какой стадии суфийского пути он находится. Искусный учитель использует самый подходящий рассказ и в самый подходящий момент для того чтобы передать понимание тому ученику, который для этого созрел.

Такие шоковые удары и уроки помогают суфийскому ученику на его пути к внутреннему очищению. Согласно суфийской психологии, наши привычные импульсы являются содержимым нашей низшей души или «нафс». Они должны сдерживаться и за ними необходимо вести постоянное наблюдение, чтобы они не увели искателя от Бога и не привели его ко злу. Аль Нуридин советует преодолевать влияние «нафса» путем беспристрастного наблюдения за его работой. Нафс, гласит одна пословица, подобен идолу: если вы взираете на него с внутренним согласием, это идолопоклонство, а если вы смотрите на него критически – это богослужение. Путем беспристрастного, критического наблюдения за своими низшими желаниями, импульсами и страстями суфий может разрешить их власть над умом и таким образом заменить их отрицательные качества – качествами положительными.

Аль Муриддин пишет в своих наставлениях:»совершенный суфий находится в состоянии равновесия, ему не опасны результаты изменяющихся психических состояний и тяжелые обстоятельства». Такая уравновешенность позволяет суфию жить в мире, а не вне его. Однако спокойная наружность может не отражать экстаза внутренней близости к Богу. Один современный шейх описывает высшее состояние суфия, как «быть опьяненным внутри, и трезвым – снаружи».

А один старый суфийский мастер включает в список атрибутов совершенного суфия следующие: чувство всецелой подвластности Богу, а не чьей-то воле; стремление не иметь личных желаний; «грация» – т.е. совершенное выполнение актов богослужения; правдивость в мысли и на деле; постановка чужих интересов перед своими собственными; служение с полным самозабвением; постоянная память о Боге; великодушие, бесстрашие и способность умереть благородно. Однако суфии могут воспротивится такой специфичной формулировке, как мерилу духовного прогресса, или, что еще хуже, попытке оценки чужих достижений через такой перечень.

Те, кто захочет оценить других, должны принять во внимание совет, который содержится в одной суфийской истории, рассказанной Идрисом Шахом (Shah, 1973, стр.75)

«Яку, сын Джуджи, рассказывал, что однажды он спросил Бахауддина Наусбанда так:»Когда я общался с Мурсидом из Табриза, он постоянно делал знак, чтобы с ним не разговаривали, когда он погружался в особые размышления. Но вы доступны для нас в любое время. Правильно ли я заключаю из этого, что причина такого различия лежит в вашей несомненно большей способности к беспристрастности, способности, которая скорее находится под вашим контролем, нежели мимолетна и случайна?

Бахауддин сказал ему:»Нет. Вы всегда ищете сравнений между людьми и состояниями. Вы всегда ищете каких-то заметных признаков и различий, а когда не находите их, то ищете сходства. Вовсе нет нужды в таких объяснениях по поводу вещей, неизмеримых подобными мерками. Различия в образе поведения на пути мудрости следует приписать различиям в плане индивидуальности, но не качества.