Молитвы которые могут читать только Священники почему

Молитвы которые могут читать только Священники почему

Как молиться за людей крещенных не по полному чину?

Святитель Иоанн Златоуст говорит, что крещение должен совершать епископ или священник. Но бывают такие случаи, когда некрещеный человек находится при смерти и поблизости нет духовного лица. Тогда умирающего может крестить православный христианин, мирянин, который живет церковной жизнью, постоянно ходит в церковь, исповедуется, причащается. Он должен погрузить больного трижды в воду со словами: «Крещается раб Божий (имя) во имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь». Такое крещение пред Богом законно. Если человек умрет, то за него можно молиться в церкви, можно и отпевать. А если он поправится, надо обратиться к священнику, рассказать ему все и попросить довершить крещение ( помазать миром, мальчиков внести в алтарь, прочитать особые молитвы). Святитель Игнатий Богоносец говорит: «Крещение свершается только полным погружением в воду». Но бывает так, что больной человек слаб, любое движение для него смертельно. Тогда надо его облить святой водой так, чтобы на нем не осталось сухого места, произнося при этом слова «Крещается раб Божий. «

Можно ли молиться за родных и близких в Церкви, если они люди нецерковные?

Если они не противники Бога, то можно молиться.

Что лучше — поставить свечу о здравии или написать записку в алтарь?

Когда мы пишем записку в алтарь, то человек поминается церковной (общей) молитвой на самой главной службе — Божественной Литургии. Это имя поминается вселенской Церковью. Допустим, имя человека упомянут по радио городскому пли союзному, а могут и на весь мир. Но этот мир земной — временный, а тот мир — небесный, вечный. Ничего в жизни нет выше, как помянуть имя на Божественной Литургии.

А свечку мы ставим от своих трудов в благодарность Господу. Это наша жертва. Господь ни в чем не нуждается, Он все имеет, но ждет нашей любви, нашей искренности, преданности. В знак своей любви от своих трудов мы и зажигаем свечу на подсвечнике. Еще раз повторяем — это нужно нам самим, но не Господу. Для того, чтобы человек смог раскрыться в любви, в добре, должна быть от него какая-то отдача. Кто-то принесет муку в церковь на просфоры, кто-то масло, кто-то «Кагор», а другой свечу поставит. И все это принимает Господь от нас, и с избытком восполняет тем, чего у нас недостает. Ведь для того, чтобы человек был обеспечен земными благами, он должен, по Библии, отделять десятую часть для Господа. Человек от этого нисколько не пострадает, наоборот, душа его раскроется в добре, и Господь восполнит жертву человека. Все, что мы даем ближнему ради Господа, принимает Сам Христос. Все добрые дела, все жертвы идут в потусторонний мир, где воры не крадут, моль не точит, ржавчина не съедает. Те же, кто не помогают ближним, не дают через ближнего десятую часть Господу, лишаются большего — потери, пожары, ограбления больше уносят, а то и рэкет забирает. Да и пользы для души в этом никакой нет.

Как молиться за тех, кто Бога не хулил, но и в церковь не ходил?

Если человек был добрым, жил по совести, но в церковь не ходил — не был воспитан в религиозном духе, за него молиться можно. А если он хулил Бога, не признавал Его, в Церкви его поминать нельзя, только дома в домашних молитвах. И отпевать такого человека нельзя. Отпевание — это маленькая канонизация во святые; «со святыми упокой», — просят Господа об усопшем во время отпевания. Как же причислять человека к лику святых, если он хулил святых и Бога; допусти такого человека в Царство Божие, он там всех разгонит! Когда мы молимся за усопших, надо помнить, что молитва — это не только слова, это и состояние души, и если мы молимся за такого человека, то состояние его души влияет на состояние нашей, мы как бы принимаем в себя его душу. И если душа усопшего грязная, очень плохо и тяжело бывает нам после молитвы за него.

Можно ли молиться за некрещеных?

Только дома. Просите Господа, чтобы Он привел их к вере, чтобы они приняли крещение и стали настоящими христианами.

Можно ли молиться за священника, ушедшего в Зарубежную Церковь?

Можно молиться о том, чтобы Господь вразумил его, чтобы он вернулся из раскола в лоно Церкви Православной. Все, кто уходит в Зарубежную Церковь являются раскольниками. Они своим переходом подчеркивают, что в Российской многострадальной Церкви благодати нет, нет спасения, нет Христа. Они почему-то уверены, что найдут спасение в крохотной (по количеству людей) Зарубежной Церкви. Нашей Церковью всегда управлял Сам Христос, больше никто над Церковью не властен, потому уходить из нее — это преступление.

У меня тяжело больна мама. Мне хочется, чтобы она спаслась. Что нужно для этого сделать?

Я хочу вам рассказать, как готовят себя в потусторонний мир монахи. Они, если чувствуют, что исход души скоро, начинают готовить себя к самому главному событию всей жизни. Соборуются, а перед этим Таинством исповедуются за всю жизнь (как бы заново всю жизнь переживают), часто причащаются, со всеми примиряются. Если есть у них какие-нибудь вещи, раздают их с просьбой о молитвенной памяти.

Во время сна слышу голос: «Господь тебя не примет, пока свою дочь не приведешь к вере». Что это значит?

Это значит, надо стараться за дочь усиленно молиться, чтобы она пришла к вере. Господь говорит: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф. 7,7). Как молиться за дочь? Можно своими словами, от сердца просить Господа, Матерь Божию, Святых угодников, читать Псалтырь и на «Славах» поминать, можно на Евангелии поминать на главах, подавать на Божественную Литургию, если крещеная.

Символ Веры

Облачение перед Литургией

1/Temp/moz-screenshot.png» />1/Temp/moz-screenshot-1.png» />

Облачение священнослужителей перед Литургией происходит торжественнее, чем перед другими службами. Обычно священник благословляет свои богослужебные одежды (чаще всего: епитрахиль, фелонь и поручи) и возлагает на себя без чтения специальных молитв. Перед Литургией священник облачается во все присвоенные его чину одежды, причем над каждой он читает соответствующую молитву, составленную из текстов Священного Писания. Нелишним является заметить, что во все одежды священник облачается еще в следующих случаях: 1) на пасхальную заутреню, как указано, «во весь светлейший сан;» 2) на пасхальную вечерню, 3) на вечерню Великой Пятницы, перед выносом Плащаницы и на трех утренях в году (1-го августа, 14-го сентября и Крестопоклонной недели) перед выносом Честного Креста. Но молитвы тогда все же не читаются, разве только перед облачением на заутреню, так как это же бывает и облачением на Литургию, которая следует непосредственно за утреней.

Это облачение происходит торжественнее, чем перед всеми другими
службами, ибо сопровождается чтением особых молитв над каждой одеждой.
В то время, как обычно священник лишь благословляет свои одежды и притом
надевает на себя только одну епитрахиль и поручи, а в более
торжественные моменты еще фелонь, перед литургией он облачается в
полное облачение, состоящее из:

1.подризника,
2.епитрахили,
3.пояса,
4.поручей,
5.фелони,
а если он награжден 6.набедренником и 7.палицей, то надевает и их.

В полное облачение священник облачается еще: 1. на Пасхальную заутреню
(«во весь светлейший сан»), как сказано в Триоди Цветной, 2. на вечерню
в первый день Пасхи, 3. на вечерню Великого пятка и 4. на трех утренях
в году перед выносом креста: на Воздвижение Креста Господня 14
сентября, на Происхождение честных древ 1 августа и в неделю
Крестопоклонную.
Но во всех этих случаях священник только
благословляет одежды и возлагает их на себя молча. Перед литургией же
он на каждую одежду произносит особые молитвенные слова, указанные в
служебнике (служебник — это книга, в которой излагаются неизменяемые
части ежедневного богослужения, причем именно то, что должны
произносить и делать священники и диаконы. Служебник содержит в себе
последование вечерни, утрени, литургии св. Иоанна Златоуста, литургии
св. Василия Великого, литургии Преждеосвященных Даров и дополнительные
отделы)

Почему и зачем так?

чтобы отделиться не
только от других людей, но и от самих себя, ничего не напомнить в себе
другим похожего на человека, занимающегося обыкновенными житейскими
делами.

И произнося:
«Боже! Очисти мя грешнаго и помилуй мя!»

священник и диакон берут в руки одежды.

Сначала облачается диакон: испросив благословение у иерея, надевает стихарь
блистающего цвета, во знаменование светоносной ангельской одежды и в
напоминание непорочной чистоты сердца, какая должна быть неразлучна с
саном священства, произнося при надевании его:

«Возрадуется
душа моя о Господе, облече бо мя в ризу спасения, и одеждею веселия
одея мя, яко жениху возложи ми венец, и яко невесту, украси мя красотою«.

(Т.е., «Возрадуется
душа моя о Господе, ибо он облек меня в ризу спасения, и одеждою
веселия одел меня, как на жениха возложил на меня венец, и как невесту
украсил меня украшениями«).

Затем берёт, поцеловав, «орарь»
— узкое длинное лентие, принадлежность диаконского звания, которым
подаёт он знак к начинанию всякого действия церковного, воздвигая народ
к молению, певцов к пению, священника к священнодействию, себя к
ангельской быстроте и готовности во служении.
Ибо звание диакона,
что звание ангела на небесах, и самым сим на него воздетым тонким
лентием, развевающимся как бы в подобие воздушного крыла, и быстрым
хождением своим по церкви изобразует он, по слову Златоустаго,
ангельское летание. Лентие это он, поцеловав, набрасывает себе на плечо.

После этого диакон одевает «поручи» (или нарукавницы), думая в этот момент о всетворящей, содействующей силе Божией; одевая правую, он говорит:

«Десница
Твоя, Господи, прославися в крепости: десная Твоя рука, Господи,
сокруши враги, и множеством славы Твоея стерл еси супостаты«.

(Т.е., «Правая
рука Твоя, Господи, прославилась силою: правая рука Твоя, Господи,
сокрушила врагов, и множеством Твоей славы уничтожила противников«).

Одевая
левую, думает о самом себе как о творении рук Божьих и молит у Него же,
его сотворившего, да руководит его свышним Своим руководством, говоря
так:

«Руце Твои сотвористе мя и создасте мя: вразуми мя, и научуся заповедем Твоим«.

(Т.е., «Руки Твои сотворили меня и создали меня: вразуми меня и я научусь Твоим заповедям»).

Священник облачается таким же образом.
В начале благословляет и надевает стихарь (подризник), сопровождая это теми словами, какими сопровождал и диакон;
но,
вслед за стихарём, надевает уже не простой одноплечный орарь, но
двухплечный, который, покрыв оба плеча и обняв шею, соединяется обоими
концами на груди его вместе и сходит в соединённом виде до самого низа
его одежды, знаменуя этим соединение в его должности двух должностей —
иерейской и диаконской. И называется он уже не орарём, а «епитрахилью».
Надевание епитрахили знаменует излияние благодати на священника и
поэтому сопровождается это величественными словами Писания:

«Благословен
Бог изливаяй благодать Свою на священники Своя яко миро на главе,
сходящее на браду, браду Аароню, сходящее на ометы одежды его«.

(Т.е., «Благословен
Бог, изливающий благодать Свою на Своих священников, как миро на
голову, стекающее на бороду, бороду Аарона, стекающее на края одежды его«).

Затем надевает поручи с теми же словами, что говорил и диакон, и опоясывает себя поясом
поверх подризника и епитрахили, чтобы не препятствовала ширина одежды в
совершении священнодействий и чтобы этим выразить готовность свою, ибо
препоясывается человек, готовясь в дорогу, приступая к делу и подвигу:
препоясывается и священник, собираясь в дорогу небесного служения, и
смотрит на пояс свой, как на крепость силы Божией, его укрепляющей, для
чего и произносит:

«Благословен Бог препоясуяй мя силою, и положи непорочен путь мой, совершаяй нозе мои яко елени, и на высоких поставляяй мя«.

(Т.е., «Благословен
Бог, дающий мне силу, сделавший путь мой непорочным и мои ноги быстрее
оленьих и поднявший меня на вершину. /Т.е. к Престолу Божьему/«).

Наконец, надевает иерей «ризу» или «фелонь», верхнюю всепокрывающую одежду, знаменующую всепокрывающую правду Господню со словами:

«Священницы
Твои, Господи, облекутся в правду, и преподобнии Твои радостию
возрадуются всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь«.

(Т.е., «Священники
Твои, Господи, оденутся в праведность, и святые Твои радостью
возрадуются всегда, теперь и постоянно, и во веки веков. Истинно так«.)

Иодетый таким образом в орудия Божии, священник предстоит уже иным
человеком: каков он ни есть сам по себе, как бы ни мало был достоин
своего звания, но глядят на него все стоящие во храме, как на орудие
Божие, которым управляет Дух Святый.

Священник и диакон оба омывают руки, сопровождая сие чтением 25-го псалма, от 6 до 12 стиха:

«Умыю в неповинных руце мои, и обыду жертвенник Твой» и пр.

Сделав по три поклона перед жертвенником, в сопровождении слов:

«Боже! Очисти мя грешнаго и помилуй мя» и пр.,

священник
и диакон поднимаются омытые, усветлённые, подобно сияющей одежде своей,
ничего не напоминая в себе подобного другим людям, но уподобляясь
скорее сияющим видениям, чем людям.

Тайные молитвы Евхаристии: почему их не читают громко?

Оглавление

протоиерей Владимир Хулап

Большинство прихожан никогда не слышали прекрасных и возвышенных молитв, которые произносит священник в самый важный момент Литургии. До людей, стоящих в храме, доносятся лишь возгласы, окончания молитв, читаемых в алтаре беззвучно или тихим голосом. А как обстояло дело в древности? Когда и почему возникла нынешняя практика?

^ Анафора (в пер. с греческого «возношение»)

Главная часть Божественной литургии, сохранившаяся в общем содержании молитв от древнейших времен, называется Евхаристическим каноном или Анафорой. В ее центральном моменте совершается возношение Святых Даров и преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы. Анафора начинается после пения Символа веры, когда диакон возглашает: «Станем добре, станем со страхом, вонмем, святое возношение в мире приносити».

^ Раньше все было понятно

Чрезвычайно простой была церковная жизнь в апостольскую эпоху. Христиане собиралась «по домам… хваля Бога» ( Деян. 2:46-47 ), то есть в небольших помещениях, пространство которых подчеркивало общинный характер христианского богослужения. Поэтому все произносимые молитвы были слышны и понятны присутствующим. Единственная упоминаемая в Новом Завете проблема т. н. глоссолалии, или «говорения на языках», заключалась в том, что верующие слышали, но не понимали слова молитв на непонятном языке: «…если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Ибо если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет “аминь” при твоем благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь» ( 1Кор. 14:9,16 ).

Короткое слово «аминь» (евр. «истинно», «да будет так»), до сих пор сохранившееся в нашем богослужении, видимым образом объединяло молитву всех присутствующих. Записанных богослужебных текстов еще не было, поэтому предстоятель читал молитвы в свободной форме, а своим заключительным «аминь» община подтверждала согласие с произнесенным и тем самым выражала свое литургическое единство. Продолжением и высшей точкой единства в молитве логически становилось причащение от одного Хлеба и одной Чаши, когда все христиане глубочайшим образом соединялись со своим Спасителем и друг с другом.

Во II — III веках мы видим очень схожую картину. Святой Иустин Философ около 150 года в своей «Апологии», обращенной к язычникам, описывает современную ему Евхаристию: «К предстоятелю приносятся хлеб и чаша воды и вина, и он, взяв, воссылает именем Сына и Духа Святого хвалу и славу Отцу всего и подробно совершает благодарение за то, что Он удостоил нас этого. После того как он совершит молитвы и благодарение, весь присутствующий народ возглашает, говоря: “Аминь”».

Дионисий Александрийский (середина III века), говоря о принятии человека, крещенного еретиками, но долгое время пребывавшего в церковном общении, указывает: «Я не дерзаю снова приготовлять (ко крещению) того, кто выслушивал благодарения и вместе с прочими произносил “аминь”, и подходил к престолу, и протягивал руки для принятия святого Хлеба».

В эту же эпоху мы встречаем свидетельства о том, что молитва предстоятеля все еще оставалась свободной по форме. «Дидахи» (конец I – начало II века), приведя пример молитвы благодарения, добавляет: «Пророкам же предоставляйте благодарить по изволению», а т. н. «Апостольское Предание» (возможно, III век) указывает епископу: «Каждый пусть молится по своей возможности. Если же кто-нибудь имеет возможность помолиться долгой и возвышенной молитвой, то это хорошо… Только пусть его молитва будет здравой и правильной в учении». Очевидно, что оценить красоту и вероучительную чистоту подобной импровизации можно было только в том случае, если молитва читалась вслух и была слышна всей общине.

^ Акустический фактор

IV век принес христианской Церкви не только свободу, но и множество изменений в устройстве христианских общин. Число приверженцев религии, ставшей вначале разрешенной, а затем и государственной, резко возросло. Им требовались другие, более вместительные помещения для богослужебных собраний, которыми стали базилики. Напоминающие по форме корабль, они легко вмещали сотни и даже тысячи людей. Но «наполнить» их звуком, слышным всем присутствующим, было довольно сложно. Завершавшая строение полукруглая апсида играла роль резонатора и усиливала слова предстоятеля, однако голос епископа (нередко пожилого и слабого) проигрывал велегласным диаконам и мощным хорам, которые находились намного ближе к молящимся.

К тому же едва ли можно было подобающим образом сосредоточиться на содержании молитв, стремясь произнести или прокричать их как можно громче. Пространство константинопольского храма святой Софии, например, было настолько огромным, что время отражения звука в нем могло достигать нескольких секунд!

Тексты молитв в IV веке начали фиксировать письменно, и некоторые из них (особенно Евхаристический канон) были очень продолжительными. Хотя историки полагают, что в древности любые тексты люди всегда читали вслух (или вполголоса), а не «пробегали глазами», как это мы делаем сейчас, общины больших храмов едва ли могли воспринимать на слух эти объемные тексты в таких акустических условиях.

Тем не менее святой Иоанн Златоуст в IV веке еще ясно свидетельствует о сохранении древней практики: «В молитвах, как всякий может видеть, много содействует народ, ибо и о бесноватых и о кающихся совершаются общие молитвы священником и народом… И молитвы благодарения также суть общие, ибо не один священник приносит благодарение, но и весь народ; ибо, сперва получив ответ от народа и потом согласие, что достойно и праведно совершаемое, начинает священник благодарение. И что удивительного, если вместе со священником взывает и народ, когда он возносит эти священные песни совокупно с самими херувимами и горними силами».

^ Дисциплина тайны

Сегодня, в эпоху книгопечатания и интернета, мы стремимся поделиться полнотой своей веры со всеми желающими. Однако во II — IV веках ситуация была иной. Церковь соблюдала т. н. «дисциплину тайны» (лат. disciplina arcani), которая не позволяла сообщать язычникам многие истины христианской веры до момента их крещения. Например, в некоторых церковных областях даже тексты «Отче наш» и Символа веры сообщали готовящимся ко крещению всего за несколько недель до принятия Таинства, причем катехумены должны были выучить их наизусть, не записывая, чтобы священные тексты случайно не попали в руки непосвященных. Поэтому тихое чтение молитв также стало одним из способов такой «информационной защиты»: даже если некрещеные не покинули храм после соответствующего призыва (возглас «Елицы оглашенные, изыдите» до сих пор содержится в нашей Литургии), они не должны были услышать слова важнейшей молитвы Евхаристии – анафоры.

Соответственно, клирики стали все более и более рассматриваться не только как хранители литургического наследия Церкви, но и как его охранители от «непосвященных».

Одновременно в IV — V веках Литургия начинает все более восприниматься не как «общее дело» (изначальное значение греческого слова), но как страшная тайна, являющаяся предметом благоговейного почитания, вызывающая страх и трепет перед Телом и Кровью Христа. Вполне понятно, что подобающей формой приближения к ней является благоговейное молчание. Сам греческий термин «Таинство» («мистирион») происходит от глагола «мио», означающего «молчать», «держать уста закрытыми».

В этот же период христиане начинают все реже и реже причащаться: Тайну более созерцают, чем к ней приобщаются. Поэтому молитвы Литургии начинают рассматриваться как достояние тех, кто сохраняет древнюю практику и причащается за каждой Евхаристией, то есть духовенства. Тем самым изначальное единство общей молитвы и общей Чаши деформируется, и с этой точки зрения находящимся в храме нет необходимости слышать литургийные молитвы.

^ Когда явное стало тайным?

Точно ответить на вопрос о том, где и когда тайное чтение молитв вытеснило изначальную практику, невозможно. Этот процесс протекал с различной скоростью в разных церковных областях. Однако уже в 19-м правиле Лаодикийского собора (середина IV века) говорится о трех молитвах верных, первая из которых читается «в молчании», а две другие – «с возглашением».

Немного позже мы имеем свидетельства из Сирии, где в приписываемой несторианскому писателю Нарсаю (умер около 503 года) проповеди говорится, что «священник, уста Церкви, открывает свои уста и беседует наедине с Богом, как с другом».

В «Луге духовном» Иоанна Мосха (550-619) приводится интересное повествование о том, как дети пытались «играть» в Литургию, повторяя над хлебом и вином слова анафоры, которые они слышали во время богослужения. Это стало возможным ввиду того, что «в некоторых местах священники имели обыкновение читать молитвы вслух, поэтому дети, стоявшие в священных собраниях весьма близко к ним, перед святилищем, слышали слова и запомнили их».

Автор, очевидно, порицает такую практику (которая, судя по всему, уже скорее была исключением, чем правилом), поскольку священные фразы могли использоваться не по назначению и подвергать Таинство насмешке и уничижению. Однако налицо факт: молитвы уже слышали только стоявшие у алтаря дети и подростки.

Процесс постепенного «умолкания» молитв Литургии не всеми воспринимался как нечто само собой разумеющееся. Интересно, что самая острая и негативная реакция последовала не со стороны духовенства, но прозвучала из уст государственной власти в лице императора Юстиниана, предписавшего в 565 году в своей 137-й новелле: «Повелеваем, чтобы все епископы и пресвитеры не тайно совершали Божественное приношение и бывающие при святом Крещении молитвы, но таким голосом, который хорошо был бы слышим верным народом, дабы души слышащих приходили от того в большее благоговение, богохваление и благословение».

И хотя новелла завершалась санкциями в адрес нарушителей этого предписания, даже императорский авторитет на смог изменить ситуацию, которая неуклонно развивалась в другом направлении.

Около 730 года святитель Герман Константинопольский пишет, что священник «отверзает уста пред Богом и, один собеседуя с Ним… втайне изрекает перед Богом тайны». Но еще в XI веке византийский литургический комментарий «Протеория» сообщает нам, что тогдашние миряне интересовались содержанием священнических молитв: «Некоторые из стоящих вне алтаря часто приходят в недоумение, споря между собой и говоря: какая цель, мысль и сила тихо читаемых молитв, и желают получить об этом некоторое понятие».

Однако автор текста, вместо того чтобы сообщить и изъяснить эти тексты своим читателям, предлагает неожиданный ответ: единственная произносимая вслух молитва Литургии, заамвонная, содержит в себе все необходимое для мирян, будучи своего рода «конспектом» всех священнических молитв: «Поэтому божественные отцы и начертали (заамвонную молитву), как бы сокращение всего, о чем было просимо (во время Литургии)». Тем самым процесс «раздвоения» византийской Литургии к этой эпохе окончательно завершился. Пока священник тихо читал положенные молитвы в алтаре, диакон произносил понятные народу прошения ектений, находясь на амвоне (который находился в центре храма).

Еще одной «параллельной» формой молитвы стали песнопения хора, достаточно продолжительные для того, чтобы священник успел прочитать необходимые тексты (например, анафору). Две эти богослужебные линии пересекались в моменты возгласов, преподания благословения, чтения Писания и т. д.

В дореволюционный период этот процесс пошел еще дальше: издавались специальные сборники молитв для мирян, которые они могли читать в определенные моменты Литургии. Но это были не священнические молитвы и даже не молитвы церковных песнопений или ектений с переводом на русский язык, но особый «мирянский» набор молитвословий, с богослужебными текстами напрямую не связанный. Священник, диакон с хором и миряне тем самым благополучно совершали «свои» отдельные чинопоследования.

^ Множественное число в эпоху индивидуализма

Попытки изменить ситуацию и вернуться к изначальной практике неоднократно предпринимались на протяжении последних столетий. Так, в Греции с призывом восстановить гласное чтение евхаристической молитвы выступило в XVIII веке афонское движение колливадов; в России этот вопрос активно обсуждался в начале XX века перед созывом Поместного собора 1917-1918 годов. В некоторых Поместных Церквях сейчас спокойно сосуществуют обе практики тайного и гласного чтения литургических молитв священником.

Сегодня мы живем условиях, совершенно отличных от реалий первого тысячелетия. Современная звукоусиливающая аппаратура, все больше использующаяся во время богослужения, позволяет успешно «озвучить» храм любых размеров. Также странно было бы говорить о некоей «дисциплине тайны», когда каждый желающий может найти все тексты Литургии в интернете, а телекамеры регулярно транслируют на всю страну богослужения из алтарей главных российских храмов. Вряд ли следует в обязательном порядке предписать, подобно Юстиниану, всем священникам читать молитвы вслух – как и запретить делать это тем, кто уже практикует это на своих приходах.

Все молитвы Евхаристии сформулированы во множественном числе (за исключением молитвы священника о себе «Никтоже достоин», читаемой во время Херувимской песни), и это не просто исторический реликт, напоминающий о давно ушедшем периоде христианской истории, но призыв задуматься в более широкой перспективе о соотношении нашего богослужения и приходской жизни. Сейчас, когда в центре приходской жизни чаще всего стоит именно «я», мы призваны к тому, чтобы вновь открыть ее общинное измерение. Индивидуализм определяет очень многие стороны современного христианства: от словоупотребления («приход», «требы») до отношения к Евхаристии («я причащаюсь (или служу), когда считаю нужным»). Такие разобщенные прихожане едва ли могут во всей полноте осознать свою ответственность за Церковь: от совершенно «земного» аспекта содержания храмов до миссионерского призыва к окружающему обществу.

Все это негативно влияет на достоверность нашего православного свидетельства миру, уставшему от безысходности и тупиков эгоизма. Примеров того, насколько востребована совместная молитва, немало. Как объединяет молящихся совместное пение Символа веры и «Отче наш», как любят наши прихожане молитвы, читаемые вслух священником на молебнах!

Однако вряд ли простое внешнее копирование тех или иных форм прошлого без наполнения их соответствующим содержанием принесет реальные плоды. Наивно надеяться, что, если мы начнем читать евхаристические молитвы вслух, наши храмы как по мановению волшебной палочки сразу же наполнятся толпами новых прихожан.

Возможно, стоит начать с того, чтобы миряне познакомились с этими замечательными текстами, вобравшими в себя молитвенный опыт столетий (все они доступны, в том числе в переводах на русский язык). Наверное, их чтение вслух, «единым сердцем и едиными усты», было бы более подобающим там, где в центре действительно находится совместная евхаристическая жизнь, а не только записки и свечки. В этом случае они помогут совершенно по-новому осознать, что центральная составляющая церковной жизни – не мои «религиозные нужды», но наше «мы» во Христе и в совместном бытии друг с другом.

И тогда ростки общинной жизни, пробивающиеся в настоящее время, обязательно дадут обильные всходы в будущем.

Молитвенное правило

Итак, молитва для православного христианина — это беседа, общение с Богом. Обращение к Господу в молитве — потребность души верующего человека, недаром святые отцы называли молитву дыханием души.

Исполняя ежедневное молитвенное правило, нужно помнить о двух вещах.

Первое. Ежедневная молитва потому и называется правилом, что обязательна к исполнению. Каждый православный христианин молится утром и перед сном; он молится и перед едой, а после еды благодарит Бога. Христиане молятся перед началом всякого дела (работы, учебы и др.) и по его окончании. Перед началом работы читается молитва «Царю Небесный. » или специальные молитвы на начало всякого дела. По окончании дела обычно читается молитва Богородице «Достойно есть». Все эти молитвословия содержатся в православном Молитвослове.

Итак, в молитвенной жизни должна быть регулярность и дисциплина. Ежедневное молитвенное правило нельзя пропускать и молиться только тогда, когда захочется и будет настроение. Христианин — воин Христов, в крещении он принимает присягу на верность Господу. Жизнь всякого воина, солдата называется службой. Строится она по особому распорядку и уставу. И православный человек также несет свою службу, совершая молитвенное правило. Эта служба Богу проходит по уставам Церкви.

Второе, о чем следует помнить, исполняя правило: нельзя превращать ежедневную молитву в формальное вычитывание положенных молитвословий. Бывает, что священнику на исповеди приходится слышать: «Начал читать утренние молитвы и только на середине понял, что читаю вечернее правило». Значит, чтение было чисто формальным, механическим. Оно не дает духовных плодов. Чтобы исполнение правила не превратилось в формальную вычитку, нужно читать его не торопясь, лучше вслух или вполголоса, вдумываясь в смысл молитвы, стоя благоговейно — ведь мы предстоим Самому Богу и разговариваем с Ним. Собираясь молиться, нужно собрать себя, успокоиться, отогнать все житейские мысли и попечения. Если во время чтения молитв пришло невнимание и посторонние помыслы и мы перестали обращать внимание на читаемое, нужно остановиться и начать читать молитву заново, уже с должным вниманием.

Новоначальному христианину бывает трудно сразу читать полное молитвенное правило. Тогда с благословения духовного отца или приходского священника он может выбрать из Молитвослова хотя бы несколько утренних и вечерних молитв. Например, три или четыре, и молиться по этому сокращенному правилу, постепенно прибавляя по одной молитве из Молитвослова — как бы восходя «от силы в силу».

Конечно, человеку, делающему первые шаги в духовной жизни, непросто выполнить полное правило. Он еще многого не понимает. Церковнославянский текст для него пока еще сложен для восприятия. Следует приобрести небольшой словарь церковнославянских слов, чтобы лучше понять смысл читаемых текстов. Понимание и навык молитвы обязательно придет со временем, если человек искренне хочет понять прочитанное и не стоит на месте в молитвенной жизни.

В утренних молитвах христиане просят у Бога благословение на день грядущий и благодарят Его за ночь прошедшую. Вечерние молитвы готовят нас ко сну, а также являются исповеданием грехов минувшего дня. Кроме утреннего и вечернего правила, православный человек в течение всего дня должен хранить память о Боге и мысленно к Нему обращаться. Без Меня не можете делать ничего, — говорит Господь (Ин 15, 5). Всякое дело, даже самое простое, нужно начинать хотя бы с краткой молитвы о помощи Божией в наших трудах.

Очень многие матери грудных детей жалуются, что у них совсем не остается времени на ежедневное правило. Действительно, когда ребенок растет и о нем нужно заботиться днем и ночью, исполнять полное молитвенное правило очень непросто. Здесь можно посоветовать постоянно творить внутреннюю молитву в течение дня и во всех делах и заботах просить у Бога помощи. Это относится не только к матери маленьких детей, но и к любому православному христианину. Так наша жизнь будет проходить с постоянной памятью о Боге и мы не забудем Его в суете мирской.

Молитвы условно подразделяются на просительные, покаянные, благодарственные и славословные. Конечно, мы не только должны обращаться к Господу с просьбами, но обязаны непрестанно благодарить Его за бесчисленные Его благодеяния. И, главное, должны уметь видеть в своей жизни дары Божии и ценить их. Нужно взять за правило: в конце дня вспоминать все то хорошее, что было послано от Бога в день минувший, и читать благодарственные молитвы. Они есть в любом полном Молитвослове.

Кроме обязательного молитвенного правила, каждый православный человек может взять на себя и сугубое правило. Например, читать в течение дня каноны, акафисты. Особенность построения акафиста в повторяющемся многократно слове «радуйся». Поэтому он отличается особым радостным настроем. В древности в духовной жизни христианина особое место занимало ежедневное чтение псалмов.

Чтение канонов, акафистов, псалмов помогает в скорбные или тяжелые периоды жизни. Например, канон молебный Богородице (он есть в Молитвослове) читается во всякой скорби душевной и обстоянии, как сказано в самом его названии. Если христианин хочет взять на себя особое молитвенное правило (читать каноны или, например, творить молитву Иисусову: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного» по четкам), он должен взять на это благословение духовного отца или приходского священника.

Кроме постоянного молитвенного правила, христианин должен регулярно читать Священное Писание Нового Завета.

Можно услышать такое мнение: зачем так часто обращаться к Богу со своими просьбами, молитвами? Господь и так знает, в чем мы имеем нужду. Мол, обращаться к Богу нужно лишь в особых случаях, когда это действительно необходимо.

Такое мнение — всего лишь оправдание собственной лени. Бог — Отец наш Небесный, и как всякому Отцу, Ему хочется, чтобы Его дети общались с Ним, обращались к Нему. И Божия благодать, и милость к нам не могут оскудеть никогда, сколько бы мы ни обращались к Богу.

Вспоминается такая притча:

В доме богатых людей перестали молиться перед едой. Однажды к ним в гости пришел священник. Стол был изысканный, и подали лучшие яства. Сели за стол. Все смотрели на священника и думали, что теперь он помолится перед едой. Но священник сказал: «Хозяин должен молиться за столом, он — первый молитвенник в семье».

Наступило неловкое молчание: в этой семье никто не молился. Отец откашлялся и сказал: «Знаете, дорогой отче, мы не молимся, потому что в молитве перед едой всегда повторяется одно и то же. К чему делать одно и то же каждый день, каждый год? Нет, мы не молимся». Священник удивленно посмотрел на всех, но тут семилетняя девочка сказала: «Папа, неужели мне не нужно больше каждое утро приходить к тебе и говорить “доброе утро”?»