Молитва из вий

Святой апостол Фома, или Как не стать современным Фомой неверующим

Несколько слов об апостоле Фоме и Н. В. Гоголе

Предисловие

19 октября по новому стилю день памяти святого апостола Фомы. Вглядываясь в его характер, раскрываемый перед нами на страницах Нового Завета, хочется сказать, что сейчас святые апостолы являются для нас мощным фундаментом Церкви, построенной на Камне, Который есть Христос. Но в земной жизни это были люди со своими болями и радостями, падениями и вставаниями, со своей борьбой.

Святой апостол Фома не являлся исключением. Его не зря прозвали «неверующим». Фома был одним из самых скептически настроенных учеников Христовых, верящих земным доводам и тому, что он сам мог потрогать или увидеть. Мне кажется, что апостол Фома был в чем-то материалистом, выражаясь современным языком, который даже позволял себе подтрунивать над словами Спасителя. Вспомним слова Фомы: «Пойдем и мы умрем с ним» (Ин. 11:16). Эта фраза исполнена горькой иронии и сказана в ответ на слова Господа нашего Иисуса Христа. Спаситель, узнав о смерти Лазаря, решил вернуться в Иудею к его семье, несмотря на то что князья еврейские и фарисеи уже искали случая убить его.

В конце двадцатой главы Евангелия от Иоанна читаем, что Фома не мог поверить в Воскресение Христово, пока не ощупал собственноручно раны Спасителя. Тогда только в его душе совершился окончательный переворот. Его неверие было сломано горячим и мощным потоком веры и любви, исторгнувшимся из уст апостола великими словами: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28).

Это событие легло в основу праздника Антипасхи, первого воскресения после Пасхи, когда своим, так сказать, детальным исследованием ученого-материалиста святой апостол Фома подтверждает биологичность и физиологичность Воскресения Христова.

Фома смог вырваться из плена тюрьмы неверия и взлетел в бесконечное и прекрасное небо, где соединился с Богом. Он послужил Господу своеобразной печатью, документом, фиксировавшими и Воскресение Христово, и телесное взятие на небо Пресвятой Богородицы.

Но сколько сегодня живет людей, требующих от христианства доказательств, далее доказательств на доказательства, затем доказательств на доказательства доказательств? И так сотни раз. Почему так важно доказать то, что Христа никогда не существовало? Потому что тогда исчезает Обличитель страсти и можно сладостно и с упоением предаваться ей, отключив морально-этический датчик. Но к чему приведет подобная внешне христианская, но безудержно устремленная внутренне к греху жизнь?

Отвечает Николай Васильевич Гоголь на страницах своей повести «Вий».

Несколько слов о творчестве Гоголя

В отечественной литературе Гоголь очень таинственная и неоднозначная фигура, с которой связано появление многих крепких общественных стереотипов, часто ложных, не соответствующих ни реальности, ни христоцентричной устремленности к Богу самого Николая Васильевича. К сожалению, эти стереотипы повлияли и продолжают влиять на культуру восточных славян. Один из них – так называемая демонология Гоголя. Ему приписывают чуть ли не возвращение к языческой религии, которое особенно резко и активно пропагандируется сейчас. Стереотип писателя как некоего «друида» – жреца культа язычества современная пропаганда пытается вмонтировать со всеми его произведениями.

Да, у Гоголя была своя борьба с демонами, которую он не скрывал от читателя. Но никогда он не смотрел на этих бесов-страстей как на нечто положительное. Нет. Очаровательное. Да. Заманчивое. Да. Но не положительное.

Он однозначно понимал, что за всеми этими русалками, ведьмами и колдунами – ад.

День памяти святого апостола Фомы дает нам возможность поговорить об одном персонаже Гоголя, который, может быть, в чем-то близок каждому из нас – Хома Брут – герой повести «Вий».

Произведения Гоголя (разве что кроме первых, вошедших в цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки», где чувствуется молодость писателя, пылкость, поиск стиля, желание заинтересовать читателя экзотическими яркими образами) четко выстроены композиционно. Ничто и никто в них не существует просто так. И на поверку история является лишь ключом к чему-то более глубокому – к неожиданному смыслу, текущему внутри произведения как подземная река. И каждый персонаж или событие – это символ-ключ к двери, за которой (зачастую у Гоголя) духовное откровение почти космического масштаба.

Каждое произведение Николая Васильевича – это жизнь его внутреннего человека и в то же время попытка разобраться в общественной истории. В его сочинениях микрокосм и макрокосм органически и чудесно соединяются в одно целое – в одну жизнь.

Хома Брут

Киевский бурсак-семинарист. Необязательно, но возможно будущее лицо духовного звания, т. е. человек, который попытался посвятить себя Богу. Но кем он оказался на поверку? Хомой Брутом. Оказался им внутренне, сердечно. Хома – это Фома, Фома неверующий. Человек, который делает вид, что он служит Богу, но не верит в Него. Ужасный парадокс. И кто такой Брут? Убийца Цезаря. Нарицательный исторический образ предателя. Хома – не служитель Божий, но предатель Его. Он каждодневно его распинает в себе, ведя пьяную, развеселую, блудливую жизнь. Вспомним одно из его восклицаний: «Эх, жаль, что в храме Божием не можно люльки выкурить!»
И еще одно немаловажное обстоятельство… Он сирота, как сам говорит о себе. Без роду, без племени. Без корней.

Путешествие Хомы Брута к хуторам и встреча с ведьмой

Что же это такое? Выход из Киева с золотыми куполами храмов в туман и во тьму на страну далече. Выход из святости во грех. Как пишет сам Гоголь: «…Но везде была та же дичь… Несколько спустя только послышалось слабое стенание, похожее на волчий вой». И, наконец, в этой устремленности к греху совершается грех. Это грех блуда или что-то другое? Вопрос аллегорический, обобщенный. Это всякая страсть. Она облечена в образ старухи, потому что – древняя. Эта страсть седлает Брута, т. е. берет над ним верх. Далее описываются сладкое упоение грехом и те миражи-иллюзии, которые оно рождает.

Но душа Хомы чувствует адскую смертельную опасность данной страсти. И он вспоминает о Боге, начинает молиться Ему. Грех побежден. Ведьма отваливается от героя, падает в траву. А на фоне утреннего зарева
Хома видит «золотые главы вдали киевских церквей».

Это путь ко спасению.

Но вместо старухи перед ним лежит красавица. Старуха-страсть, питаясь, как паразит, его жизнью, соединением с его душой, становится молодой, т. е. молодеет, обретает жизнь. И вот она вроде бы убита, но раковые ее метастазы живут в сердце Хомы Брута.

Он возвращается на спасительный путь – в Киев златоглавый, в духовную академию. Словно бы в Церковь, но страсть продолжает жить в нем.

Сотник, хутора и казаки

Кто такой сотник и казаки? Почему, кстати говоря, ведьма называется панночкой? Потому что часто грех «панує», «царит» над человеком. И если панночка – это грех, то кто такой сотник, сотник легиона? Это диавол, а его «казаки-служители» соответственно бесы, которые с помощью крючка страсти снова вызывают Хому Брута на страну далече – на отдаленные хутора, где он вступает в битву с грехом – сложную и непростую, в которой, к сожалению, терпит поражение.

Важен образ церкви. Он выписан Гоголем очень детально и отображает внутренний храм самого Брута.

Храм

Старинный храм почти заброшен. Вот как пишет о нем сам Гоголь: «Церковь деревянная, почерневшая, убранная зеленым мохом, с тремя конусообразными куполами, уныло стояла почти на краю села. Заметно было, что в ней давно уже не отправлялось никакого служения». Т. е. она была не нужна людям. Ее специально построили на краю села, подальше от глаз. Чтобы не напоминала о Боге, чтобы не раздражала совесть. Кухня же, напротив, в этом селе «была что-то похожее на клуб, куда стекалось все, что ни обитало во дворе, считая в это число и собак, приходивших с машущими хвостами к самым дверям за костями и помоями. Куда бы кто ни был посылаем и по какой бы то ни было надобности, он всегда прежде заходил на кухню, чтобы отдохнуть хоть минуту на лавке и выкурить люльку».
Итак, храм в запустении, кухня же процветает. Грустный и печальный парадокс человечества. Душа гибнет, чрево процветает. Кстати, в повести Гоголь описание кухни размещает сразу же после описания храма, создавая конфликтный взрывной монтажно-литературный ряд.

Война с грехом

Именно в этом храме, почти заброшенном, пытается Хома выйти на борьбу с грехом. Раскрывает Псалтирь, зажигает множество свечей – символ усилия и устремленности души к Богу. Потом чертит круг вокруг себя. Что такое круг? Это символ воли. Акт человеческой воли, которая отмежевывается от греха, пытается создать свою внутреннюю крепость, свой монастырь.

И начинается страшная война с грехом и бесами, война, которую ведет каждый из нас. Хома седеет в результате этой войны. Она ему наносит раны, но и приносит мудрость, опытность и в чем-то святость в борьбе с грехом.

Итог войны – Хома не выдерживает. Темные силы приводят Вия.

Вий

Кто же такой Вий? В языческой демонологии это бес с огромными ресницами (по-украински «віями»). Он не может поднять их, но когда ему их поднимают, Вий убивает взглядом.

Николай Васильевич в пояснении к повести именует Вия начальником гномов. Он описывает его как «приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь он был в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки». И еще: у него было мертвое, железное лицо. Словно бы застывшее. Это настоящая почти догматическая анатомия греха. И конечный результат ее мертвость, окаменелость, железность души.
Вий – это первородный грех, могучий грех. Начальник всех грехов, т. е. гномов. Почему столько символов земли, приземленности, косолапости? Потому что это первородный грех. Грех отвращения человека от Бога и влюбленности его в плотяность, в материю, в землю. Это падение человека. В Вие словно бы сошлись все страсти в одно средоточие зла. Сатана через грех ищет человека. Но пока человек на него не взглянул, не возжелал его, он свободен от греха; как только возжелал грех, возжелал повернуть голову к нему, присмотреться и соединиться с ним взглядом, прилог проникает в человека – и начинается путь к гибели. Это и происходит с Хомой.

Он повернул голову и посмотрел на Вия. И погиб. Его храм оказался в запустении. Он зарос дикими деревьями. И дорога к храму забыта.

Послесловие

Но Николай Васильевич Гоголь дает еще боле страшную и трагическую нотку в своей симфонии. Друзья Хомы Брута ритор Тиверий Горобець и богослов Халява идут по тому же пути. И их ждет та же участь. Пьянство, блуд и воровство – вот их излюбленные занятия.

Философ Хома Брут жил без Бога. И вся его философия при видимой религиозности тяготела к наслаждению развратом. То же усматривается и в риторе Тиверии Горобце, который, став философом, представляет собой образ еще отвратительнее, чем Хома: «Молодой философ, который с жаром энтузиаста начал пользоваться своими правами, так что на нем и шаровары, и сюртук, и даже шапка отзывались спиртом и табачными корешками, в ту же минуту изъявил готовность». Почему горобець? Мелкая птичка, которая высоко не парит, это не орел святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Почему Тиверий? Именно во времена императора Тиверия распяли Христа. Именно этого императора убоялся Понтий Пилат и велел отдать приказание о казни Спасителя. Тиверий Горобец – распинатель Христа, живущий лишь материальным. Богослов Халява и того хуже. Он в изображении Гоголя находится уже полностью в какой-то мрачной патологии. Его «богословие» – это полная пустота, его нет, это халява, нечто грязное, обувное, нечистое. И сам он уже очень глубоко пал, живя только для пьянства да для того, чтобы «утащить старую подошву от сапога, валявшуюся на лавке».

Последние слова повести.

И в этих печальных, далеко не рыцарских образах уже звучит тревожный колокольчик – предвестник будущего бедствия – хаоса революции, который у Достоевского уже перерастет в тревожный набатный звон о бездуховности, которая пронизала, как болезнь, почти все сферы общества Российской империи.

Выводы для себя

В каком состоянии находится ваш храм сердечный? Ведь каждому из нас предстоит борьба со своей ведьмой и со своим Вием. И от этой борьбы мы никуда не уйдем. Нам нужно вырваться из сладкого плена греха, расчистить путь к храму, зажечь свечи в нем и встать на бдение-борьбу, длительную упорную, многолетнюю, ежесекундную, с грехом и диаволом. Борьбу до самой смерти, до рая. Своего Вия нам тоже не миновать. Нам нужно будет победить свою глубинную корневую центральную страсть. С Божьей помощью. Но для этого следует найти дорогу к храму.

И быть не Фомой неверующим убийцей-предателем, а Фомой верующим, который во всем этом грешном хаосе-сумятице смог рассмотреть лик Христа, возжелал больше всего на свете общения с живым Богом и воскликнул всем существом своим: «Господь мой и Бог мой!» В чем да поможет нам святой апостол Фома.

История России

История России

в датах

Злополучный семинарист Хома Брут приходит в церковь читать заупокойные молитвы над гробом загубленной им панночки-ведьмы:

«Он на минуту остановился. Посредине все так же неподвижно стоял гроб ужасной ведьмы. очертивши около себя круг, начал припоминать все свои заклинания. Тишина была страшная; свечи трепетали и обливали светом всю церковь. Вдруг. среди тишины. с треском лопнула крышка гроба и поднялся мертвец. Еще страшнее был он, чем в первый раз. Зубы его страшно ударялись ряд о ряд, в судорогах задергались его губы, и, дико взвизгивая, понеслись заклинания. Вихрь поднялся по церкви, попадали на землю иконы, полетели сверху вниз разбитые стекла окошек. Двери сорвались с петлей, и несметная сила чудовищ влетела в божью церковь. Страшный шум от крыл и от царапания когтей наполнил всю церковь. Все летало и носилось, ища всюду философа.

У Хомы вышел из головы последний остаток хмеля. Он только крестился да читал как попало молитвы. И в то же время слышал, как нечистая сила металась вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительных хвостов. Все глядели на него, искали и не могли увидеть его, окруженного таинственным кругом.

— Приведите Вия! Ступайте за Вием! — раздались слова мертвеца.

И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завывание, и скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса, увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь он был в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею руки и ноги. Тяжело ступал он, поминутно останавливаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, что лицо было на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стоял Хома.

— Подымите мне веки: не вижу! — сказал подземным голосом Вий — и все сонмище кинулось подымать ему веки.

«Не гляди!» — шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул.

— Вот он! — закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулось на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же дух вылетел из него от страха».

Из-за тридевять буйных веков,
Из-за тьмы, из-за мглы непроглядной,
Из-под пуда седых валунов
Вылезает корягой неладной.

Кожа сморщилась, тряпкой висит,
Зубы сыплются белой трухою.
Видно, кол ему мимо был вбит:
Не сыскал под землею покою!

Да и что за лежня под землей?
Темнота да жара донимает.
И наверх, осерчавший и злой,
Продирается Вий, вылезает.

Поглядеть захотелось ему
На житье на бытье молодое.
Вылез. Видит петлю да суму.
«Это, — думает, — что же такое?»

«Подымите мне веки! — кричит. –
Я не вижу ни счастья, ни воли.
Стон к земле приунылой прибит,
Думал: люди не стонут уж боле!»

Эх ты, старый мой, глупый мой Вий!
Дай-ка веки покрепче прихлопну!
Лише наше житье всех житий!
Зря ты вылез из теми утробной!

Как в смоле мы кипим, а живем,
Даже песни поем и смеемся.
Слезы капну — мы песни не рвем.
Смеючись, рукавом оботремся.

Тяжковекий! Тебе не понять,
Что за жизнь, что за дело земное.
Ты прощай, поворачивай вспять,
Мы ж опять за свое, за хмельное.

Только молви ты шару-земле,
Чтобы злаком сильней обрастала
Да за солнцем в неведомой мгле
Веселей, веселее летала.

У древних славян Вием назывался насылатель ночных кошмаров, видений и привидений. Являлись они тем, у кого совесть нечиста. В этом он родствен Нияну, царю адскому. Служил Вий также Чернобогу в его царстве и судил мертвых за их проступки.

Наши сказки знают могучего старика с огромными бровями и необычайно длинными ресницами: брови и ресницы так густо у него заросли, что совсем затемнили зрение; чтобы он мог взглянуть на мир, нужно несколько силачей, которые смогли бы поднять ему брови и ресницы железными вилами. Тогда уже ничто не утаится от его взоров (слово «вии» означает ресницы). Народное предание о Вии знакомо всякому, кто только читал Гоголя; однако некоторые любопытные черты не вошли в его поэтический рассказ. В Подолии, например, представляют Вия как страшного истребителя, который взглядом своим убивает людей и обращает в пепел города и деревни; к счастью, убийственный взгляд его закрывают густые брови и близко прильнувшие к глазам веки, и только в тех случаях, когда надо уничтожить вражеские рати или зажечь неприятельский город, поднимают ему веки вилами. В таком грандиозном образе народная фантазия рисовала себе бога-громовника (деда Перуна): из-под облачных бровей и ресниц мечет он молниеносные взоры и посылает смерть и пожары.

В сказаниях чехов и словаков есть великан по имени Быстрозоркий. Своими острыми всевидящими взглядами он воспламеняет все вокруг, и даже скалы трескаются и рассыпаются в песок.

Что интересно, слово «Вий», несомненно, созвучно имени древнего бога индусов Вайю. Он был богом бурь и ураганов, умерщвлял все живое. Обычно его называли безжалостным: «Можно пройти путем, которым бежит быстрая река, но нельзя пройти путем безжалостного Вайю. » Он же властвовал над преисподней. Не наш ли этой Вий, который в глубочайшей древности тоже упоминался как покровитель всесокрушающих ураганов и даже участвовал в насылании на земли Всемирного потопа?

Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев
«Русские легенды и предания»

Дата публикации: 19.03.2019 г.

Эпизод фильма «Вий» 1967 г.

Вий (1967г.)

Найдены дубликаты

Потому что она не видит того кто в круге, но может зайти и выйти из него. А Вий видел, когда ему подняли веки. Надо было книгу читать.

потому что на него нападала не только панночка

Так там кроме неё дофига нечисти бегало.

Надо было просто мел раскрошить и тонким слоем пол присыпать.

вам надо было солью круг обвести.

А если обвести круг вокруг гроба? или сразу церкви?

Или вокруг всего хутора.

Кто то должен это написать.

Может вокруг хохляндии попробовать начертить?

Не понятно вокруг чего обводить

Леонид Каганов Вий 98

Вот уже третью ночь семинарист Хома Брут читал молитвы в старой церкви над гробом усопшей дочери пана, очертив на полу круг мелом. Первые две ночи ведьма вставала из гроба и ходила рядом, творя черные заклинания, но не в силах переступить черту. Хома чувствовал, что самое страшное случится в последнюю ночь. Так и стало — вдруг средь тишины послышался шум как от множества летящих крыльев, раздался жуткий вой и изо всех щелей несметная сила чудовищ ринулась в церковь. И в миг все пространство было наводнено страшными чудовищами, и места не было ступить в сторону. Не в силах увидеть Хому в круге, нечистая сила металась рядом, едва ли не цепляя его своими крылами, когтями, клешнями, жвалами и рогами. Они искали Хому Брута, но не могли увидеть.

— Ступайте и приведите Вия! Вий нам укажет его! — вдруг раздался истошный вопль ведьмы.

Тотчас же все умолкло, и в наступившей тишине послышалась тяжкая поступь. Взглянув искоса, Хома с ужасом увидел, как семеро жутких существ ведут под руки громадное лохматое страшилище, напоминавшее гигантского паука, человека и волка в одно время. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Остановившись посреди залы, Вий ощерил рот и произнес густым подземным голосом:

— Поиск Хомы Брута. Начать?

— Да! — заорали упыри и вурдалаки изо всех углов церкви.

— О’кей, — ответил Вий и принялся своими узловатыми ручищами шарить вокруг себя, не сходя с места. Вскоре натолкнулся он на морды упырей, приведших его, и объявил, — Обнаружена старая версия нечистой силы! Для продолжения удалите старую нечистую силу!

По рядам нежити прошел тяжкий вздох, и наконец старые упыри и вурдалаки поднялись и вышли, остались лишь молодые. Церковь вполовину опустела.

— О’кей, теперь порядок, — сказал Вий. — Поздравляю, вы пригласили Вия! Для поиска Хомы Брута нам потребуется сорок три минуты. Перед началом мне необходимо уточнить свою конфигурацию. Начать?

— Начать! — заголосили упыри.

Существо замерло и, казалось, мыслью было погружено внутрь себя.

— У меня обнаружены органы: клыки, раздвоенный язык, гланды. Удалить гланды?

— Не время! — пискнул кто-то из совсем молодых упырей и тотчас испуганно смолк.

— О’кей, — согласился Вий. — Отмена. Продолжаю поиск на лицевой стороне. Обнаружены органы — щетинистый подбородок, нос крючком, гланды. Обнаружены еще одни гланды! — Вий тревожно поцокал языком и добавил озабоченно, — Возможен конфликт органов! Удалить вторые гланды?

— Удалить, — растерянно ответили ему.

— О’кей. Начинаю удаление. Стоп! Это не гланды, это веки. Оставить?

— Оставить! — закричали со всех сторон.

— Оставляю. Обнаружен орган — глаза.

— А-а-а. — торжествующе провозгласили упыри.

— Глаза не может быть использован для прямого доступа из-за конфликта с органом веки. Удалить глаза? Оставить?

— О’кей. Поднять веки?

— Ошибка. Попробовать еще раз?

— Ошибка. Попробовать еще раз?

— Ошибка. Попробовать еще раз?

Нежить тревожно смолкла. Вий подождал ответа, и, не дождавшись, предложил:

— Попробуйте поднять веки вручную?

Тут же все сонмище кинулось подымать ему веки.

— Глаза открыт в режиме доступа! — заявил Вий и сей же час начал оглядываться.

Хома Брут сжался от страха. Вий повертел головой из угла в угол, посмотрел на двери, на окошки под потолком и сказал:

— Поздравляю, вы пригласили Вия! Слишком мало места для работы в церкви. Закройте все окна и удалите часть нечистой силы.

— А окна зачем закрывать? — пискнул маленький упырь и вновь испуганно умолк.

Вий пожал плечами, как если бы речь шла о само собой разумеющемся, и предложил:

— Попробуйте заменить церковь?

Без дальнейших пререканий толпа чудовищ разделилась, и немалая часть их покинула церковь. Оставшиеся чудища взлетели и запахнули железные окна под потолком.

— Поздравляю, вы пригласили Вия! Начинаем поиск! — сказал Вий и начал сызнова оглядывать вокруг себя, — Обнаружена церковь. Обнаружен пол, обнаружены вурдалаки, упыри, оборотни, вампиры. Обнаружен круг на полу. В круге обнаружен. Ошибка! Не хватает памяти: я забыл, как выглядит Хома Брут.

Сей же миг нежить наперебой стала описывать облик Хомы Брута своими жуткими голосами, да столь подробно, что Хома не переставал дивиться тому, забыв про лютый страх. Наконец все смолкли.

— Поздравляю, вы пригласили Вия! — сказал Вий, нарушив тишину, — Продолжение поиска. Обнаружена церковь, нечисть, пол, круг, а в круге.

Хома почувствовал, как сердце его ушло в пятки.

— Вот он! — Вий вытянул вперед корявую лапу и уставил на Хому свой палец, но промахнулся и указал на маленького упыря, оказавшегося близ круга.

— Это не я! Это не я! — заверещал было тот, но вмиг был разорван на клочки.

— Ошибка, — объяснил Вий. — Попробуйте установить пальцы более высокого разрешения.

— Вий, ну пожалуйста, ну попробуйте еще раз! — взмолились упыри и вурдалаки.

— Попробуйте заменить церковь?

— Ну Вий, ну пожалуйста.

— О’кей, — согласился Вий. — Поздравляю, вы пригласили Вия. Продолжение поиска. Обнаружена церковь. Обнаружена нечисть. Обнаружен пол. Обнаружен круг.

Вий замер, и наступила тишина. Казалось, взгляд его указывает на Хому, но Вий лишь смотрел поверх его головы на дальнюю стену церкви.

— Обнаружены иконки! — объявил он.

— А-а-а. — возмущенно закричало сонмище.

— Начинаем перенос иконок! — скомандовал Вий. — По окончании переноса иконки не могут быть восстановлены! Согласны?

— Согласны. — радостно закричали чудища.

Забыв о Хоме, нежить ринулась на стену, сдирая иконки, круша и ломая их и кидая в дальний темный угол. Хома было решил покинуть таинственный круг и улизнуть в общей суматохе, но так и не набрался духу — он лишь крестился и твердил молитвы, стараясь не глядеть на такое богохульство. Через час разгром церкви был окончен, и Вий продолжил поиск:

— Обнаружена церковь, обнаружена нечисть.

Вдруг прокричали первые петухи.

— Быстрее, Вий, у нас рабочий день кончается! — заволновалась нечистая сила, но Вий, казалось, не слышал.

Напротив, замогильный голос его стал еще более размерен и тягуч. Он продолжал неспеша оглядываться, называя именами все вокруг. Наконец взгляд его снова упал на Хому в центре круга. Тут прокричали вторые петухи, но Вий уже поднимал свой жуткий корявый палец:

— Об-на-ру-жен пол. Об-на-ру-жен круг. Об-на-ру-жен Хоо. — он на миг запнулся, — Системная ошибка! Попытка деления на букву «о»!

С этими словами Вий покачнулся и грузно рухнул на пол. Дрогнули стены и зазвенели стекла в витражах. Чудища остолбенели от неожиданности, а затем ринулись ставить его на ноги, и через некоторое время это им удалось. Вий сперва лишь оторопело мотал головою, вспоминая, зачем он здесь.

— Поздравляю, вы пригласили Вия! — и опять он грузно упал.

Ему снова помогли встать, и наконец Вий окончательно вернулся в себя:

— Поздравляю, вы пригласили Вия! Поиск Хомы Брута. Обнаружена церковь. Обнаружена нечисть. Обнаружен пол. Обнаружен круг. В круге обнаружен.

— Сгинь, проклятый! — не стерпев ужаса, заорал Хома Брут не своим голосом и замахнулся на Вия кулаком.

Вий от неожиданности моргнул, и его веки со щелчком хлопнули в воздухе.

— Вий! Где Хома? Это он кричал? Что случилось? — наперебой затараторили вурдалаки, упыри и оборотни.

Вий стоял неподвижно.

— Орган веки совершили недопустимую операцию и будут закрыты. Согласны?

— Нет. — заорала нечисть в ужасе.

— Поздно. Органы веки закрыты и не могут быть открыты до завершения сеанса. Для завершения сеанса выведите меня отсюда и снова введите.

Вий покачнулся и грузно рухнул на пол. Чудовища заново бросились поднимать его тяжкую тушу, но тут прокричали третьи петухи. Бросив Вия лежащим на полу, испуганная нежить ринулась кто как попало в окна, чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было — окна были закрыты. Так и остались они там, завязнувши в окнах.

Получив у пана обещанную тысячу червонных, Хома Брут возвращался в город, в семинарию. Ярко светило полуденное солнце и за плечами звякали монеты в узелке. Когда Хома проходил мимо церкви, он видел, как в распахнутых настежь дверях метался местный священник, не в силах вынести такого посрамления Божьей святыни, и долетали оттуда грозные крики:

— Сгинь! Сгинь, нечистый! Я должен вести службу!

— Компонент Вий не может быть удален, так как является системным, — раздавался в ответ густой замогильный голос, — Дружелюбный интерфейс.

— . позволяет обеспечить работу с пользователем и обеспечить стопроцентную надежно-о-о-о. Системная ошибка! Попытка деления на букву «о»! Продолжить поиск Хомы Брута? Да? Нет? Отмена?

Вий (3)

(СССР, 1967 г.)
Ужасы
Реж.: Георгий Кропачев, Константин Ершов
В ролях: Леонид Куравлёв, Наталья Варлей, Алексей Глазырин, Николай Кутузов, Вадим Захарченко, Петр Вескляров, Владимир Сальников, Дмитрий Капка, Степан Шкурат, Георгий Сочевко

— Вляпался ли он в нее.
— Или она его околдовала.
Пропал человек. Обабился совсем.
Один раз панночка пришла на конюшню и говорит:
«Дай, Микитка, я положу на тебя свою ножку».
А он, бедолага, рад, и говорит:
«Не только ножку, но и сама садись на меня».
Он, дурень, нагнул спину и пошел скакать!
Пора нам пана философа вести до покойницы.
Ну, хлопче, бывай здоров.

— Чтоб тебе добре читалось.
— Счастливой тебе справы.
Ты извини, мы тебя запрем. Панский наказ.
Ничего, как-нибудь три ночи отработаю.
Зато мне пан оба кармана чистыми червонцами набьет.
Чего бояться?
Ведь она не встанет из гроба, побоится Божьего слова.
Правильно? Правильно. Пусть лежит.
Да и что я за казак, когда бы устрашился?
Человек прийти сюда не может,
а от мертвецов есть у меня молитвы.
Такие, что как прочитаю, то они меня пальцем не тронут.
Ей-богу, не тронут!
Выпил лишнее, вот и показывается страшно.
Свечи. Это хорошо.

Вий (4)

(СССР, 1967 г.)
Ужасы
Реж.: Георгий Кропачев, Константин Ершов
В ролях: Леонид Куравлёв, Наталья Варлей, Алексей Глазырин, Николай Кутузов, Вадим Захарченко, Петр Вескляров, Владимир Сальников, Дмитрий Капка, Степан Шкурат, Георгий Сочевко

Надо осветить. церковь так.
чтоб видно было. как днем.
Ничего, три ночи отчитаю.
Церковь надо осветить так, чтоб видно было, как днем.
Чего бояться?
И пальцем не тронет.
Тьфу, сатана! Прости меня, Господи, грешного.
Как днем!
Будем читать!
Блажении. Господи.
Блажении непорочные, в путь ходящие в законе Господнем,
блажении испытающие сведения Его.
Жаль, что во храме не можно люльки выкурить!
Не делающие бо беззаконие, в путях его ходише.
Ты заповедал, еси заповеди Твоя.
А понюхать табаку?.
Добрый табак, славный табак, хороший табак.
Господи! Крепость моя.
Ведьма! Ей-Богу, ведьма!
Свят круг, спаси, свят круг, сохрани.
Боже мой.
Свят круг, спаси, свят круг, сохрани.
Сгинь!
Блажении непорочные, в путь ходящие законом Господнем.
Сгинь, сгинь!
Боже мой, воззову во дни и не услышиши.
Сгинь!

— Смотри, философ!
— Отчитал.
Эх, славное место!
Здесь бы жить да ловить рыбу.
Дядьку!
Я не пойду на двор. Я здесь лягу.
Не можно, философ. Не велено.

— Девчата, наварили борщу?.
— Наварили, дядьку.

— Смачный буде?
— А спытай у философа.

— Ну как?.
— Было что?
Да так, было кое-что.
Казак ничего не должен бояться на этом свете.
Пошли, Явтух!
Казак ничего не должен бояться!
Оно с первого разу только страшно,
а потом оно уже не страшно,
оно уже совсем не страшно.
Теперь не страшно, никто не тронет.
Господи! Да не яростью Твоею обличиши мене,
ниже гневом Твоим накажешь мене.
Помилуй мя, Господи! Яко немощен есть.
Исцели меня, Господи! Яко смятошися кости моя.
Яко смятошися кости моя.
Да не потопит меня буря водная,
да не пожрет меня глубина.
Ниже сведет.
Исцели меня, Господи! Исцели меня, Господи! Господи!
Господи! Опять несу ужасы Твои!
Господи! Опять несу ужасы! Изнемогаю!
Доколе, Господи?!
Господи, избави душу мою! Спаси меня!
Хома!
Хома!
Напусти на него слепоту, опусти на него седину,
заворожи, снегом белым припороши.
Эй, философ, вставай.
Музыкантов! Непременно музыкантов!
Вот это так долго танцует человек.
Да, достаточно долго.

— Эй, философ, что с тобой?
— Не видишь? Танцую.
Ой, да ты ж поседел весь.
Ты и вправду поседел, как наш старый Явтух.
Пойду к пану и объясню все.
Не хочу больше читать!
Что? Как идет у тебя? Все благополучно?
Благополучно-то благополучно.
Такая чертовщина водится, что бери шапку да улепетывай.

— Как так?.
— Да ваша, пан, дочка.
По здравому размышлению, она панского роду,
только не во гнев будь сказано, упокой Бог ее душу.

— Что дочка?
— Припустила к себе сатану.
Такие страхи задает, что писание не учитывается.
Читай, она недаром тебя призвала.
Она, голубонька, заботилась о спасении души своей
и молитвой хотела изгнать всякое дурное помышление.
Власть ваша, пан, ей-Богу, невмоготу.
Читай. Тебе одна ночь только