Молитва и медитация отличие

Медитация или молитва: что выбрать?

— Насколько вообще духовные практики безопасны? Разумно ли обращаться к ним без глубокого понимания механизмов практики и ее возможных последствий?

— Духовная практика — это, может быть, самое опасное, что вообще есть в жизни человека. Если мы с вами согласны, что духовная жизнь человека — это самое главное, поскольку человек — существо духовное, то любые искажения в этой духовной жизни, любые уклонения от правильного пути несут в себе огромнейшую опасность. Ведь даже молитва, которая, казалось бы, есть самое высшее, что есть в духовной жизни человека, вещь не безопасная. И от святых отцов знаем, что неправильное отношение к молитве порой вело к различным, очень страшным явлениям — на церковном языке это называется словом «прелесть». Если говорить мирским языком, то человек может просто сойти с ума. Мне вспоминаются слова Пушкина: «Не дай мне, Бог, сойти с ума. Нет, легче посох и сума».

Неосторожное, неправильное, бездумное, безответственное обращение с духовными практиками прямой путь к страшной беде. Это не теория — это практика. Мне в жизни неоднократно приходилось встречаться с людьми, которые заболели серьезными душевными заболеваниями. Сойти с ума и заболеть душевно — это иногда совпадает, а иногда — нет. Потому что есть некоторые заболевания, когда ум у человека работает вполне нормально, соображает, но при этом человек переживает какие-то такие состояния, что думает, что ему лучше в петлю залезть, чем эти состояния переживать. И такие неосторожные, бездумные духовные практики часто бывают этому причиной.

Это я самый тяжелый сейчас случай рассказал. Знаю еще одну женщину, которая тоже приходила, рассказывала. Обратилась к людям, которые ее учили всяким духовным практикам. Все было прекрасно. А потом она тоже начала слышать голоса. И теперь она уже не знает, куда от этих голосов деваться.

Т.е. тут все очень страшно. Таких случаев очень-очень много.

— Плоды любого дела определяются, прежде всего, целью. Цель медитации — практические: обретение тех или иных даров, способностей (успокоение, духовная сила, целительство, иные сверхспособности). Какова цель молитвы? Как молитва и медиация отличаются по своей цели? Как влияет на нас подход к духовным занятиям.

— Цель молитвы уже выражена, наверное, в самих названиях молитв. Мы знаем, что все молитвы делятся на три категории. Благодарственные или хвалебные, которыми мы славим и прославляем Бога. Вторая группа молитв — молитвы покаянные, когда мы, осознав свои грехи, исповедуем их перед Богом и просим за них прощения. Тоже все понятно. Ну и тем более понятна молитва просительная, когда мы чего-то просим у Бога. Тут тоже цель понятна.

А если говорить в общем цель молитвы — это устремленность к Богу, общение с Богом, обращение к Богу, соединение с Богом. Это конкретная, практическая цель (ближайшая перспектива). Но есть еще более высокая, более глобальная цель. Если говорить в более отдаленной перспективе, то цель молитвы совпадает с целью нашей жизни. А цель нашей жизни — обожение, соединение с Богом, стяжание благодати Святого Духа. Поэтому, по большому счету, все молитвы — и хвалебные, и просительные, и покаянные, имея свою частную цель, служат главной цели — нашему соединению с Богом, нашему обожению, стяжанию благодати Святого Духа, и, в конечном итоге, вхождению в Царствие Небесное.

— Люди медитирующие считают, что они ни к кому не обращаются в своей практике медитации (это их внутренняя работа с самим собой) или обращаются к кому-то очень смутно понимаемому ими. К кому мы обращаемся в молитве и как влияет на нас то, к кому мы обращаемся в своей духовной практике?

— Я думаю, это влияет самым радикальным образом. Насчет медитации мне непросто говорить, потому что под словом «медитация» понимаются вещи самого разного плана. Насколько мне известно, одно из значений слова «медитация» — это сосредоточенное размышление, когда есть некий предмет, на котором человек сосредотачивается настолько полно, насколько только возможно, чтобы ничего его от этого не отвлекало.

Может быть, в таком варианте медитации никакой особенной духовной практики и нет, может быть это и не так уж и плохо, на самом деле. Употреблять слово «медитация» только в отрицательном значении я бы не стал. Потому что я вполне допускаю, что какие-то формы медитации могут быть нормальными. Если человек над чем-то углубленно размышляет, и это никак не связывает ни с какими духовными реальностями — в какой-то степени это допустимо.

Есть ли медитация в нашей православной, христианской практике? Я думаю, что мы не любим это слово, потому что оно скомпрометировано определенными ее формами, но размышления над Священным Писанием, над трудами святых отцов в чем-то, может быть, и созвучны медитации. Когда человек читает Писание, строку за строкой, стих за стихом, размышляет, вникает, углубляется в это — у нас в Православной Церкви это называется созерцанием. А кто-то может назвать это своего рода медитацией. Общее между молитвой и медитацией — и то, и другое призывает человека к сосредоточенности, чтобы человек был сосредоточен только на том предмете, который в данный момент его занимает. В молитве это очень важно. Херувимская песнь: «всякое ныне житейское отложим попечение». Это очень важно.

Разница между медитацией и молитвой заключается в том вопросе, который вы задали: вокруг чего это сосредоточено, на что устремлены все силы души? На что или на кого. Даже молитва, ориентированная неверно, может повредить душе человека. А медитация изначально по своему назначению часто ориентирована ошибочно. В ней человек ищет высоких состояний, переживаний или развития своих духовных сил, до обладания которыми он еще не дорос как личность.

Духовная практика (молитва или медитация) не должна быть стремлением к переживанию каких-то особенных состояний. И если человек говорит: «Вот я читал Иисусову молитву вчера два или три часа, и пережил такое состояние, такое блаженство, что я обо всем забыл» — это сразу настораживает. Помню, кто-то сказал, что когда человек говорит, что он молился, переживал такое состояние, такую эйфорию, то религия — это, действительно, «опиум для народа». Потому что не это главное. Состояния, возможно, Господь пошлет разные, но не нам их искать (эти состояния), не к ним нам стремиться.

Для нас самая важная цель — покаяние. Если в результате молитвы человек видит свои грехи, свою греховность, если человек стремится стать лучше — значит, он на правильном пути. А если человек ищет какой-то сладости в молитве, он, может быть, эту сладость и получит, но эта сладость будет уже не от Бога. Чувство покаяния, чувство раскаяния, чувство стремления к тому, чтобы стать лучше, стремление освободиться, избавиться от грехов — это самое главное.

Мне рассказал случай один мой хорошо знакомый батюшка. К нему пришла женщина, которая говорит: «Батюшка, я молюсь, и у меня сияние происходит. Такой необыкновенный свет исходит от икон!», и сама в восторге таком. Она говорит: «Вот приходите ко мне домой, сейчас помолимся вместе, и вы сами увидите, что свет исходит от икон». Батюшка пошел к ней домой. Начали молиться. Она говорит: «Батюшка, можно только я своими молитвами буду молиться. Знаете, я сама молитвы сочиняю». Батюшка, конечно, немножко насторожился. (Святитель Игнатий Брянчанинов тоже говорил о том, что когда человек начинает свои молитвы сочинять, то тут уже попахивает прелестью.) И вот, он молится, читает молитвы, обычный молебен совершает. И она стоит: «Батюшка, вот, видите, свет пошел!» А батюшка говорит: «А я вообще-то не вижу никакого света» — «Как?! Как Вы не видите?! Вот же свет сияет!». В общем, она даже плакать стала от обиды: как же так, батюшка такой слепой, не видит.

А потом дала почитать ему свои молитвы. Батюшка начал читать эти молитвы, и говорит: «Я читаю — все, вроде, правильно: она и Бога хвалит, и Бога славит. Добрые молитвы. Но чувствую: что-то не то. Что — не могу понять». И потом вдруг открылось: у них полностью отсутствует покаяние. Всё есть, а покаянного момента нисколько нет. И он говорит женщине: «А где у вас, что вы каетесь в грехах?» — «А зачем каяться?» — «Ну, как же? У нас есть образец всех молитв — «Отче наш», вся молитва исходит к «Отче наш». Там четко сказано: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» — этим венчается молитва. Т.е. покаянный момент всегда присутствует во всех наших молитвах — просьба о прощение и т.д. У вас ничего этого нет».

Так и не смог он ей ничего объяснить.

Иногда сладкие ощущения во время молитвы Господь посылает, но всегда святые отцы говорят о том, этого состояния не нужно искать; пришло оно — поблагодари, конечно, Господа, но, опять же, попроси: «Господи, я недостоин. Вот пусть будет Там, а здесь пока сейчас побуду так». Такое состояние иногда Господь дает нам как некое предвкушение. Это, своего рода, та жемчужина, найдя которую, человек распродает все остальное. Т.е. человек вкусит это состояние на какое-то время, вот как на Фаворской горе преобразился Господь, дал это состояние пережить апостолам: «Господи! хорошо нам здесь быть», но ненадолго. Впереди еще Голгофа, впереди еще много чего предстоит пережить.

А специально ценить состояния — эйфорию, путешествия в «иные миры» и прочее, что является целью медитации — это все более чем опасно.

— И все-таки, в чем главные сходства и отличия между медитацией и молитвой?

— Объясню по простому, из своего опыта. Когда я еще был далек от Церкви, в советские времена, меня достаточно сильно интересовал вопрос душевного состояния, душевного здоровья. Потому что мне всегда было присуще состояние какой-то неуверенности, тревоги. И тогда я с большим интересом читал всякие книги. Они не были связаны ни с какой религиозностью, скорее из психологической области. Там слово «медитация» не употреблялось — «аутотренинг» и т.д. И там обычные настрои: с утра сядь, расслабься, сосредоточься и т.д.; скажи себе, повторяй себе какую-то истину — «сегодня я никого не обижаю». Наверно, это тоже какие-то виды медитации.

Но когда открылась вера, и в мою жизнь вошла молитва, я увидел, как это все бледно, жалко по сравнению с молитвой. Молитва содержит в себе все то хорошее, что было в этих психологических практиках. Но содержит гораздо больше. Потому что одно дело, когда я обращаюсь к самому себе и пытаюсь мобилизовать самого себя своими же собственными силами, и совсем другое дело, когда я обращаюсь к Тому, в кого я верю, от кого исходит всякая сила, кто есть Идеал, Совершенство, кто меня любит, и кто всегда и всюду рядом, кто действительно может наполнить меня силами, если я хочу этим силам открыться навстречу.

— Человек, который уже готов принимать не материалистическое мировоззрение того или иного учения, порой имеет предубеждение против православия — возможно, потому что это самый очевидный путь.

— Многое зависит от того, крещеный человек или некрещеный. Если человек крещены, стоит задуматься о том, что ты — пусть формально, пусть тебя об этом не спрашивали, но ты, все-таки, являешься членом Церкви. Конечно, ты можешь сказать, что «меня никто не спрашивал». Но так уж случилось, хочешь или не хочешь, Церковь является твоей Матерью. Ты, конечно, свободный человек, и ты можешь отказаться от нее, и предпочесть себе другую мать, и довериться чему-то другому, но правильно ли будет это делать не разобравшись, не познакомившись хотя бы со своей Матерью?

Представьте, вот родился человек. Потом он оказался в детдоме, никогда мать не встречал, не знал. А потом, когда он уже стал взрослым человеком, ему говорят: вот твоя мать, она там-то живет, и она ищет тебя, хочет, чтобы вы встретились. Какие могут быть варианты? Первый вариант такой: я ее никогда не знал, она ко мне никакого отношения не имела — знать ее не хочу, мне и без нее хорошо. И другой вариант: я не спешу, но мне нужно хотя бы с ней встретиться, познакомиться, узнать. Кто знает, может быть этим все и ограничится — пообщавшись с ней, скажу: «Спасибо, что родила меня, но у меня своя жизнь, у тебя — своя», и пойду дальше. Но если ты разумный человек, ты же понимаешь, что есть все-таки какой-то шанс, что именно в ней ты действительно обретешь уже свою мать, и она станет уже не формальной матерью, а реальной.

Так же и с Церковью. Если ты уже сейчас, будучи взрослым человеком, понял, что ты родился в Церкви, что она все равно твоя Мать, то выясни до конца с ней отношения: постарайся понять, чем живет Церковь, что она собой представляет, куда она хочет тебя вести, чему она учит и т.д. Но только сделать это честно, добросовестно.

Я допускаю, что, познакомившись с ней и узнав, ты скажешь «нет, это не моё», и пойдешь дальше. Тогда тут уже ничего не поделаешь. Но в глубине души думаю, что очень многие люди не живут в Церкви только в силу своей неосведомленности, и что если они узнают о тех сокровищах, что есть в Церкви — они уже не применяют эти сокровища ни на какие другие сокровища мира.

Я и себя к таким людям отношу, потому что у меня тоже все началось с того, что просто стал интересоваться. Ну, доинтересовался, что надел рясу и крест. Хотя, когда начинал всем этим интересоваться, был скорее просто интерес, узнать, что это за явление — учение христианское, которому многие люди посвятили свою жизнь.

Две тысячи лет Церковь существует. Сколько раз ее пытались уничтожить, сколько раз — если сравнить Церковь с кораблем — этот корабль пытались потопить, и никому не удалось. Она снова всплывает, снова наполняется, храмы восстанавливаются. Неужели уже это одно не является основанием задуматься: значит, есть все-таки в Церкви некая сила, которая не дает ей исчезнуть, благодаря которой она выживает в таких условиях, в которых невозможно, казалось бы, выжить. Разберитесь, вникните.

Очень важно, конечно, чтобы человек встретился с нормальным, хорошим священником, который не оттолкнет его, а пробудит в нем этот интерес. Или с кем-то из верующих людей. От людей очень многое зависит. Вот я недавно встречался с одной женщиной, она невоцерковленный человек, и она мне сказала такие горькие слова: «Знаете, мне, с одной стороны, может быть, и хотелось. Но так получилось, что я не встретила в своей жизни ни одного положительного примера, среди тех людей, которые ходят в храм». Что возразишь? — Она права. Но такие примеры есть, просто ей не повезло, не встретила. Потому что свет Христов должен отражаться в нас.

Дело не в словах, а в духе, которым мы живем. У одного святого описывается: какой-то философ спорил с ним на Соборе, а тот ответил ему очень коротко, и сразу переубедил. Хотя человек был не очень грамотный. Потом его друзья-философы говорят: как же так он тебя мог сломить, мы на тебя рассчитывали, что ты докажешь ему. И он сказал такую фразу: «Словеса опровергаются словесами. А чем опровергнуть жизнь?»

Если человек, который ищет, и может быть, уже куда-то не туда зашел, придя в Церковь, погрузится в атмосферу любви и добра, если люди — тот же самый священник, который может быть даже не самый красноречивый и убедительный. Но если этот священник или мирянин действительно несут в себе такую веру и любовь — это и будет самым убедительным; человек придет и увидит, что здесь Любовь, здесь Вера, здесь Христос, здесь — настоящее.

Медитация и молитва — в чем разница?

Медитация коренным образом отличается от молитвы.

Существует множество видов и форм медитации, например, есть стандартная мантра-медитация, которая состоит из комбинации различных звуков, погружающих человека в состояние измененного сознания.
Человек впадает в трансовую эйфорию, испытывает новые и странные духовные ощущения.
Увы, при этом человек открывается духовно для всего духовного мира.
И становится незащищенным для влияния и злых сил, которые на него действуют во время медитации.

Медитация направлена на то, чтобы растворить личность человека.
Молитва, наоборот, направлена на то, чтобы собрать личность человека, воздвигнуть крепкие стены иерусалимские вокруг личности, ядро которой — Господь (см. Псалтирь).

Молитва есть обращение личности к Личности.
Бог — это Личность, которая присутствует вне всего, вне времени и пространства.
Бог — Причина и Создатель всего.
Молитва — это разговор человека и Бога.

Медитация — это попытка уничтожить личность, растворить её ни в чем, превратить её в небытие.

Итак, медитация — практика, прямо противоположная православной молитве.
В молитве человек, сотворенный по образу и подобию Божию, максимально мобилизуется как личность и обращается к Личности Бога.
А в медитации человек стирает свое личностное начало, хотя онтологически это невозможно.

Человек не может быть «не личностью», он сотворен как личность.
Медитацию можно сравнить с тем, когда человек открывает все окна и двери настежь и ложится спать, и любой злоумышленник может войти в дом и сделать все, что угодно.

Во время медитации человек отключает волю и становится доступным первому встречному «злоумышленнику» из духовного мира.
Медитация — незаконное вторжение человека в духовный мир помимо Церкви.
Во время медитации нельзя встретить Бога.

Единственный законный путь в духовный мир — через Христа.
Попытки сделать это помимо Церкви и Христа приводят к общению с падшими духами.

Апостол Павел сказал: «Непрестанно молитесь» (1Фесс.5:7).
Во время медитации человек не может исполнять заповедь апостола, и поэтому не может общаться с Богом.
Во время медитации человек добровольно подвергает себя риску воздействия падших духов и таким образом нарушает первую заповедь Бога и грешит.

С точки зрения православной аскетической традиции, медитативные практики крайне опасны.
Они делают разум человека пассивным.
Бессознательное становится выше сознательного, вне его критики, имеющим право диктовать истины высшего порядка, что являются предпосылкой к глубочайшим ошибкам и соблазнам, прежде всего возникает опасность бесконтрольного влияния на человека мира падших духов.

Основа нашей личности — свобода и сознание.
Отключая свой разум во время медитации, мы лишаем себя свободы и сознания, что закрывает для нас возможность к познанию истины вообще.
Далеко не все проявления духовной реальности имеют своим источником Бога, более того, ближайшая к человеку область духовной реальности, крайне враждебна и агрессивна по отношению к нему.

Стремление к переживанию особых духовных состояний, доверие своим душевным и телесным ощущениям — опасно и недопустимо, с точки духовного опыта святых.
Святой апостол Иоанн Богослов наставляет: «не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они».

Состояние ложной мистики святые отцы называли термином «прелесть», то есть «сверхобман».

Великий учитель Православия преподобный Симеон Новый Богослов учит:
«Прельщаются и те, которые видят свет телесными очами, обоняют благовония обонянием своим, слышат гласы ушами своими, и подобное.
Некоторые из таких взбесновались и в безумии ходят с места на место.
Другие прельстились, приняв диавола, преобразившегося и явившегося им в виде Ангела света, а они того не распознали и остались неисправимыми до конца, не хотя слышать совета ни от какого брата.
Иные из таких сами лишили себя жизни, быв подвигнуты на то диаволом; иные бросились в пропасть, иные удавились».

Гуру учат представлять в воображении при медитации чувственные образы через фантазию.
Например, представить внутри своего сердца пламя, источники света, спускающиеся с неба, лик гуру перед собой и т.д.

В молитве православного подвижника концентрация внимания — духовная, без образов (без-образная), она еще называется умная молитва, или умное делание.
О вреде чувственных образов во время молитвы и их источниках говорят многие православные святые отцы, визуализация категорически запрещена (а вот у католиков она приветствуется).

Согласно учению святых фантазия удерживает ум на низшем душевном плане, не давая ему подняться на духовный план, став могущественным орудием злой силы.
Святой Никодим Агиорит следует древнецерковной традиции, когда считает фантазию началом, источником греха:
«Орган дьявола — фантазия, и Адама соблазнил он фантазией.

Ум Адама до грехопадения не имел фантазии.
В начале плоть не имела ни наслаждения, ни страдания, душа не имела незнания, и в уме не отпечатлевались образы вещей.
Ум праотца получил отпечатки через фантазию, которая вошла, как стена между умом и умопостигаемым, и не дает ему войти в простые и нефантастические логосы вещей.
Дьявол вводит в грех и заблуждение, в бессмысленные предрассудки, в утопические ереси и лукавые, распущенные догматы, и во всем этом соблазняет фантазией».

Поэтому, если молитва, которая практикуется в рамках святоотеческой традиции — это живой разговор с Живым Богом, который соединяет нас с Ним Его благодатью, то медитация — это попытка слепо погрузится в область духовной реальности, отключив естественные механизмы защиты от мира падших духов, для последующей интеграции с ними.

Особенно тщательно и глубоко учение о медитации развито в буддизме.
Однако, вот в чем беда!
В это трудно поверить, но буддизм, имеющий миллионы последователей, в духовном плане есть учение о том, как правильно и навеки умереть.
Буддисты, кстати, это не отрицают.
Главная мечта буддиста — вырваться из круга жизненных воплощений и, подобно капле, раствориться в нирване (океане наслаждения).
Но позвольте, когда капля растворяется в океане, разве от нее что-нибудь остается?!

Главное в человеке — не плоть, ее нет за гробом.
Главное в человеке — душа, её лик (личность, образ Божий).
Именно лик души делает нас персоной (индивидуальным и неповторимым существом — не таким как иные люди, хоть в чем-то).
Допустим, что человек (его личность, его я») — капля.
Каплю делают каплей именно ее границы, отделяющие, обосабливающие ее от мира, делающие ее особой каплей — не такой как все прочие капли.
Хотя бы пространственно (т.е. особым местоположением в пространстве).
Когда капля падает в океан и сливается с ним, границы ее исчезают и от капли ничего не остается — она навеки исчезает.

Так кто же из буддистов наслаждается в нирване, если от них (от их личностей, от их «я») после смерти плоти ничего не остается?
Ведь если субъект отношений исчезает, то и некому в них участвовать — они возникнуть не могут!
Парадокс, не правда ли!
Но этот парадокс никого не смущает.

Христос есть лоза виноградная.
«Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь»(Иоан.15:1).
Христиане — ветви на лозе.
В чем суть общения между ветвью и лозой?
Лоза заботится о ветке — как мать о чаде.
Ветвь (христианин) может благодарить лозу (Бога) за свое рождение и даруемые живительные соки (Бог питает существование всего тварного мира),
может просить от лозы чего-то нужного,
может просить лозу изменить её — очистить от яда или гнили (образ покаяния),
может хвалить и прославлять лозу перед другими ветками.
Вот, собственно, и почти вся суть отношений между Богом и христианами, и почти вся суть молитв наших.

Добавим, что ветвь должна плодоносить и если она упорно и долго отказывается делать это, то питание ветки прекращается, поэтому она засыхает и бросается в костер.
Ибо кому нужны бесполезные ветви, которые все от всех берут и ничего никому не дают?

Что за плоды должны приносить Богу христиане?
«Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера» (Гал.5:22).
«Плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине»(Еф.5:9).
«Ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец — жизнь вечная» (Рим.6:22).

Сразу оговоримся, что святость православных христиан не есть безгрешность — мы грешим с утра до ночи и часто даже больше, чем нехристиане.
Святость христиан — это духовная отделенность их от мира, во зло себя положившего.
Попытка оторваться от земного мира ради небесного.
От мира, поклоняющегося земным ценностям — как идолам.
Святость христиан — стремление посвятить себя Небу, поклонение Царству небесному, которое суть не некое место, но Сам Бог и Ангелы Божии, и святые человеки, взошедшие на небеса вслед за Богочеловеком Иисусом Христом.

Отличие молитвы и медитации

Медитация и молитва

Слово медитация (meditatio) латинского происхождения. Оно пришло не из языческих религий, а из христианского Запада. Оно восходит к глаголу meditor – размышляю, обдумываю и означает углублённую сосредоточенность, связанную с отрешённостью от внешних объектов и отдельных внутренних переживаний.

На христианском Западе это слово имело два смысла. С одной стороны, оно обозначало философское сосредоточение на исследовании какой-либо интеллектуальной темы. С другой стороны, оно использовалось в религиозном значении, отражая умственное сосредоточение на религиозном предмете (например, медитация на страданиях Христа). Вместе с тем, оба смысла медитации (религиозный и философский) обозначали некую человеческую инициативу, то есть направление ума и сосредоточение сил души, не требующее живого ответа со стороны Бога, не предполагающее общения с Ним как диалога, осуществляющегося лишь в молитве.

Сосредоточение на религиозном предмете – начальная стадия любого религиозного опыта. Для любой религии очевидно, что человеку необходимо сосредоточиться на объекте своего поклонения и пожертвовать ради этого чем-то преходящим. Однако для христианства такое сосредоточение может быть лишь некой предварительной ступенью духовной жизни, но не может заменить ее по существу. Христианство построено на живом Богообщении, на непрестанном взаимодействии Бога и человека. Поэтому человеческое направление ума к Богу не имеет здесь самодовлеющего смысла. Направляя свой ум к Богу, христианский подвижник ожидает Божественный ответ и только с этим ответом его духовная жизнь начинает наполняться реальным содержанием. Такие ответы могут быть разнообразными – от действий через внешние обстоятельства до действия благодати Святого Духа, без которого невозможно быть христианином. Но в любом случае это опыт личного общения с Богом, который и называется молитвой.

Кроме индуизма и буддизма медитация присутствует и в исламе (суфийские практики). Исламские мистики (суфии) используют своеобразную психическую технику для самосовершенствования. В эту технику входят танцы, физические движения (например, систематические качания головой), длительные коллективные произношения молитв под музыку (радения) и прочие психофизиологические состояния, ведущие лишь к изменению человеческого сознания, но не к живому соединению с Богом.

Об искажениях в молитве

Если мы сопоставим описание того демонического феномена, который называется “прелестью” в творениях Святых Отцов, молитвенную практику монашеских орденов в католичестве, приемы йогов и упражнения многих современных психотерапевтов по аутотренингу, то увидим здесь поразительное сходство: прельщенные во время молитвы визуально представляли духовный мир и доводили себя до такого состояния, когда слышали голоса духов, которых принимали за ангелов, ощущали запах, который принимали за благоухание небесного мира и т.д., то есть для них, как для последователей Сведенборга, духовный мир представлялся продолжением и аналогом земного мира, только принадлежащим к более высокой ступени бытия. Нам трудно сказать, создавали ли они эти фантастические представления духовного мира силой своего воображения и этим оказывались во власти духов зла – демонов, или же демон, как художник и живописец, влагал в их воображение свои собственные картины, как бы присасываясь к их душе. Все это визионерство вызывало у человека чувство собственной избранности и значимости, переходящей в духовную гордость. А так как в Православной Церкви, к которой они принадлежали, действовала противостоящая им сила благодати, то нередко такое прельщение переходило в беснование.

В западной церкви и, прежде всего, в самом большом по численности и влиянию монашеском ордене иезуитов, разработан целый комплекс упражнений: полумедитаций-полумолитв, где монах, запираясь в своей келии, визуально представляет ад и рай в картинах, напоминающих “Божественную комедию” Данте. Отождествлять духовный мир с картинами и образами материального мира это значит добровольно вводить себя в круг духовной лжи.

Описание духовного мира у Святых Отцов основано на символе, который дает не только определенные ассоциации и аналоги для направления и возвышения человеческой мысли, но подчеркивает его условность, то есть остается средством изображения; а здесь символ становится фотографией, слепком, отражением. У такого человека происходит напряжение душевных чувств до степени соматических ощущений: он может обжигаться о представляемое пламя, чувствовать боль от пыток, переживать восторг, похожий на экстаз, когда он картинно представляет себя в раю; у него могут открыться раны на руках и ногах – то, что называется стигмацией, когда он внутренне отождествляет себя с Иисусом, пригвожденным к кресту.

Мир духовной лжи, в который добровольно вводит себя иезуит посредством медитации, искажает не только его религиозную жизнь, но и нравственное чувство. Другой известный не менее, чем Лойола, визионер, Фома Кемпийский намекал, что к нему в келию приходит Христос для беседы с ним. Многие трактаты католических монахов написаны в форме диалогов с Христом, то есть для католика, поверившего в истинность таких встреч, произведения визионеров должны казаться продолжением Евангелия – бесед Христа с учениками.

Нам кажется, что только на основе коллективного, разгоряченного воображения мог быть принят догмат о непогрешимости папы. Характерно, что творцами и комментаторами этого догмата явились иезуиты.

Мы здесь не говорим о таких католических “аскетес”, как Анжела, которые представляли Христа в виде возлюбленного не в символическом, а в буквальном смысле. Надо сказать, что во всей православной святоотеческой литературе мы не найдем ни одного произведения, которое было бы написано в форме беседы Христа с человеком, разумеется, кроме гимнографических произведений, имеющих условно-символический характер.

В йоге разработаны комплексы упражнений, способствующих развитию силы воображения и фантазии. В разделе “Раджа йога”, что значит “царский путь йоги”, варьируются разнообразные визуальные медитации. Здесь ментальная сила человека проверяется способностью строить по своему желанию яркие образы, и жить среди этих образов, как в сотворенном им мире. Сами йоги проговариваются, что некоторые из их соматических (телесных) феноменов невозможны без участия духов.

В последнее время книжный рынок заполняют различные руководства по психотерапии, где главное место занимает аутотренинг. Эти упражнения основаны на самовнушении и мысленном контакте с образом, построенном собственным воображением. Между всеми перечисленными явлениями существует какая-то генетическая связь, а также чрезвычайное сходство. Надо сказать, что подобные приемы существуют в дзен-буддизме и в некоторых мусульманских дервишских орденах. Надо сказать, что визуальное представление духовного мира является не только вульгаризацией высшего метафизического бытия, но представление и фантазия также тесно связаны с человеческими страстями, поэтому в сферу религии врываются душевные страсти и образуют ложные духовные переживания, то есть суррогат религии. Здесь одна из причин, почему для нас неприемлемы экуменические учения о спасительности всех христианских конфессий, в частности взгляд, что Православие и католицизм только внешне отличаются друг от друга.

Мы также считаем гибельным для человека призыв теософии: изучать опыт всех религий, особенно шиваитских сект, адвайта – йоги и других, чтобы посредством их “углублять” христианство.

Я слышал, что профессор Бутейко верит в Бога. Одна из его учениц, по специальности врач, говорила, что он даже советует во время упражнения по волевому удерживанию дыхания произносить Иисусову молитву, ссылаясь на то, что такие указания содержатся у некоторых из отцов. Но это не так. Для упражнений по Бутейко надо максимально расслабиться, между тем как Святые Отцы учат, что во время Иисусовой молитвы нужно определенное напряжение, идущее к сердцу; не только бодрствование души, но и бодрствование тела. Расслабление вводит человека в дремотное состояние, и молитва из внутренней беседы с Богом здесь превращается в отсчет дыхания.

Опасно экспериментировать не только с богословием, но и с мистикой, поэтому мы должны принимать учение о Иисусовой молитве так, как заповедовали нам творить ее аскеты Православной Церкви, на основе благодатного опыта, ставшего частью церковного Предания.

Как перейти от медитации к молитве, если есть опыт медитации, но нет опыта церковной жизни?

Есть люди, которые медитируют, а есть те, которые молятся. Христианин на всех этапах своей молитвы отдает себе отчет и понимает, что он перед Кем-то, в то время как в восточных религиях, где бог — существо безличностное, человек предоставлен сам себе и находится наедине с собой. Он как бы познает самого себя для того, чтобы понять свое отношение к абсолюту.

Христианин — это совсем другое. Христианин ищет прежде всего диалога без посредников с абсолютом, с высшей личностью, с Богом. Полагаю, тому, у кого в жизни был опыт медитации, нужно не перейти на другое состояние молитвы, а опуститься на самую землю, начать с самого простого — взять в руки обычный молитвослов и начать читать простые молитвы. Чтобы просто понять, что ты просто грешник и что для твоего спасения нужно милосердие Божье, ты не можешь спасти себя сам.